Начнём с Америки. Латинская не интересовала мою юную половину, поэтому я почти ничего о ней не знал, а то, что вспомнилось, не выявило различий. А вот в Северной Америке они были и не ограничивались другим названием США. Ни одной из мировых войн здесь не было, поэтому Американские штаты ни с кем серьёзно не воевали. Военная промышленность развивалась, но она не шла ни в какое сравнение с тем, что было у американцев в моём мире. И доллар был только одной из валют, так что янки не могли оплачивать свои расходы печатным станком. В Африке и Азии сохранилось большинство колоний, в основном у Великобритании и Франции. Индия стала независимой, но, по-моему, только формально, потому что англичане продолжали в ней хозяйничать. Может, освободился кто-то ещё, но я о них не знал. В Китае была республика, и пока он ни на что в мире особенно не влиял.
Русско-японская война началась на год позже, но, в отличие от моей реальности, в ней не было победителей. Сошлись, потопили друг у друга флоты, побили солдат и разбежались. У нас было небольшое преимущество, да и Японию трудно сравнивать с Российской империей, поэтому японцам пришлось плохо и они дольше зализывали раны. А теперь перейдём к самому главному — Европе. Те противоречия, которые привели у нас к Первой мировой войне, были и здесь, но их умнее разрешили за наш счёт. Формально Российская империя была независимой, фактически она давно потеряла свою независимость. Почти вся промышленность и финансы принадлежали французам, англичанам и прочим европейцам. Американцы в этом тоже отметились, но здешний Алексей знал только о самом факте экономического порабощения, а не о том, кто и как его осуществил.
Мне было известно больше. В своё время прочёл на эту тему несколько статей, так что мог проследить всё в процессе и оперировать кое-какими данными, правда, только до первой мировой войны. Душе были доступны знания личности, вот я и перенёс их в эту голову, а память у юного князя Мещерского была такая, какой никогда не было у меня. Я без большого успеха шесть лет учил английский язык, а моя молодая половина, окончившая гимназию с отличием, свободно говорила на трёх языках. Так что можно было без труда вспомнить любые знания, которые я привнёс в это тело. Я и вспомнил.
Началось всё с Александра II с его экономическими реформами, которые открыли дорогу иностранному капиталу. Страшным бедствием стала проведённая в конце девятнадцатого века «золотая реформа» Витте, целью которой было не создание благоприятных условий для развития экономики, а обеспечение «вхождения» Российской империи в мировой рынок, развитие внешнеэкономических связей и валютное единение с Западом, что вело к полной зависимости страны от европейских бирж. В дальнейшем для поддержания золотого рубля из империи выжимали все соки, пуская на это доходы от золотодобычи, продажи зерна за границу и государственных монополий, в первую очередь от казённых железных дорог и продажи водки. Вывезенное во Францию залоговое золото позволило продавать там ценные бумаги казначейства, делать займы и привлекать в российскую экономику французские капиталы.
Суммы займов росли, росли и проценты по ним. Особенно прельщал ловкий ход петербургских финансистов: они первыми предложили покупать «русские займы» на детей и молодожёнов. Ещё бы, ведь доходы по таким «детским» бумагам достигали десяти и даже четырнадцати процентов! Причём если сначала задолженность была преимущественно государственной, то в дальнейшем начался быстрый рост общественной и частной задолженности, выражающийся в передвижении за границу российских процентных бумаг и приливом в Россию иностранных капиталов для эксплуатации наших естественных богатств. Перед первой мировой войной капиталы иностранного происхождения составляли пятьдесят процентов всех вложенных в промышленность, при этом на горную, горнозаводскую и металлообрабатывающую отрасли приходилось семьдесят процентов иностранных капвложений.
Иностранцам к четырнадцатому году принадлежало больше сорока процентов совокупного основного капитала восемнадцати главных акционерных банков России, причём они извлекали здесь вместо получаемых у себя на родине четырёх-пяти процентов дивиденда, от двадцати до тридцати процентов. В том же году внешний долг России (крупнейший в мире) составлял шесть с половиной миллиардов рублей. И это только по четырнадцатому году, а с тех пор прошло почти тридцать лет! Можно только догадываться о том, что творилось сейчас. Вопрос иностранного засилья был запретной темой, и не пропускался цензурой ни в одну из газет. Если об этом и говорили в Государственной думе, такие разговоры не доходили до широкой общественности.
Сам Алексей об этом почти ничего не знал. Его отец как-то высказался по поводу того, что в органах высшей власти слишком много иностранцев, а от отца Веры он услышал, что многие банки дают разные процентные ставки по кредитам для иностранцев и русских. Для последних кредиты были гораздо дороже. Ещё было достоверно известно, что в Подольской и Киевской губерниях селится много колонистов из Германии, и не только на свободных землях. Когда он готовился к сдаче экзаменов, большой шум среди гимназистов вызвало назначение министром народного просвещения приехавшего из Франции Мишеля Дельмаса. По слухам, он с трудом говорил по-русски и занимался во Франции сельским хозяйством. Правду болтали или нет, но с личным указом императора не поспоришь, а на носу были экзамены. Пошумели и забыли.
Дальнейшие мои размышления прервал вернувшийся со службы отец.
— Алексей, к тебе можно войти? — услышал я из-за двери его голос.
— Да, конечно, — ответил я, поднявшись с кровати. — Заходи, отец.
Он вошёл в комнату и занял единственное здесь кресло, а я, немного постояв, сел на край кровати.
— Что ты наговорил матери? — строго спросил он. — Когда она со мной говорила, чуть не плакала!
— Извини, но я буду жить своим умом, — ответил я. — Если тебя это не устраивает, я сниму квартиру.
— А чем будешь расплачиваться? Насколько я знаю, тебе в редакции не заплатили ни копейки и могут вообще не взять в штат.
— Могут, — согласился я, — но, скорее всего, возьмут. А если даже и нет… Я устраиваю Николая Дмитриевича как зять, а он не оставит без помощи свою единственную дочь. Не хотел спешить со свадьбой и пользоваться его деньгами, но если ты не оставишь мне выхода…
— Шантаж, — задумчиво сказал отец. — Неужели она действительно так хороша, что ты готов из-за неё рвать семейные связи?
— Из-за любви люди способны на многое, — ответил я, — а связи будешь рвать ты, а не я.
— Пригласи её к нам, — сказал он. — Посмотрим на твой выбор. Только предупреди заранее.
— Подожди, — остановил я его. — Скажи, тебе известен такой человек, как Владимир Ульянов?
— А зачем это тебе? — поинтересовался отец. — Спрашиваю, потому что его давно убили. Это было задолго до запрещения партии социал-демократов и даже до начала моей службы в департаменте.
— А чем вы занимаетесь в своём делопроизводстве? — спросил я, меняя тему разговора. — Из названия понятно, что законами, но ты дома никогда не рассказывал о работе, а потом выказывал недовольство тем, как я к ней отношусь. Чем ты сегодня занимался?
