Что ж, вполне возможно, но интуиция все-таки подсказывала Кэтлин, что главная причина иная.
– Как они познакомились?
– Года три назад Уинтерборн подавал заявку на вступление в два лондонских клуба, но в обоих ему отказали: он простолюдин, его отец – бакалейщик из Уэльса. Когда Девон услышал, как в лондонском свете сплетничают и посмеиваются над этим достойным человеком, то предложил ему членство в нашем клубе «Брабблерз». А Уинтерборн никогда не забывает оказанных ему услуг.
– «Брабблерз»? – переспросила Кэтлин. – Какое странное название.
– Так называют тех, кто спорит по каждому поводу. – Уэстон опустил взгляд и потер липкое пятно от смолы на ладони. – Это клуб второго ранга для тех, кого не принимают в «Уайтс» или «Брукс», но среди его членов умнейшие и успешные джентльмены Лондона.
– Такие, как мистер Уинтерборн.
– Вот именно.
– Что он за человек?
Уэстон пожал плечами.
– Он живет довольно замкнуто, доходы не афиширует, богатством не хвалится, и если захочет, может быть чертовски обаятельным.
– А возраст?
– Думаю, немного за тридцать или около того.
– А каков внешне?
– Мне трудно судить, но дамы определенно находят его привлекательным. Хотя со своим состоянием Уинтерборн мог бы походить на жабу, и они все равно сбегались бы к нему толпами.
– Он порядочный человек?
– Если вести себя как мальчик из церковного хора, состояние не сколотить.
Внимательно посмотрев на него, Кэтлин поняла, что больше ничего не сможет узнать, и уточнила:
– Граф и мистер Уинтерборн должны приехать завтра днем, не так ли?
– Да, я поеду встречать их на станцию в Олтон. Не хотите со мной?
– Спасибо, но я проведу время с большей пользой, если останусь помогать миссис Черч и кухарке: нужно позаботиться, чтобы все было готово. – Она вздохнула и с ощущением неловкости посмотрела на высокую елку. – Надеюсь, никто из местных дворян не узнает о наших празднествах, хоть это и маловероятно. Мне не следовало с вами соглашаться.
Уэстон похлопал ее по плечу.
– Но поскольку это уже произошло, почему бы просто не получить теперь удовольствие?
Глава 15
– Тебя собираются номинировать на членство в клубе «Уайтс», – сказал Риз Уинтерборн.
Поезд, гремя и покачиваясь, вез их с Девоном из Лондона в Гэмпшир. В их купе могли свободно поместиться шесть человек, однако Уинтерборн выкупил все места, чтобы они могли ехать вдвоем.
Саттон, камердинер Девона, ехал в вагоне более низкого класса, ближе к хвосту поезда. Девон посмотрел на друга с удивлением.
– Откуда ты знаешь?
Вместо ответа Уинтерборн только молча покосился на него. Поскольку многие в Лондоне приобретали в его магазине товары в кредит, он знал все подробности о своих покупателях: состоянии финансов, личных привычках и пристрастиях. Кроме того, бо́льшая часть того, что его работники магазина могли подслушать на этажах, также передавалась наверх, в кабинет хозяина.
– Они могут не трудиться, – сказал Девон, вытягивая ноги в пространство между сиденьями. – Я не приму приглашение.
– «Уайтс» ведь очень престижный клуб.
– То же можно сказать о большинстве клубов, – сухо заметил Девон. – Но в таких возвышенных кругах слишком разреженная атмосфера для меня. И если «Уайтс» не желал принимать меня до того, как я стал графом, то сейчас желания нет у меня. Я совершенно не изменился с тех пор, разве что теперь я так же по уши в долгах, как остальные пэры.
– Нет, это не совсем так: ты обрел социальную и политическую власть.
– Власть без капитала. Я бы предпочел деньги.
Уинтерборн покачал головой.
– Всегда выбирай власть. Деньги сегодня есть, а завтра – нет, в то время как имея власть, ты всегда можешь получить больше.
– Надеюсь, ты прав.
– Конечно, – совершенно уверенно заявил Уинтерборн, и это не было бравадой.
Риз Уинтерборн был одним из тех редких индивидуумов, которые родились в подходящее время и в подходящем месте, чтобы проявить свои способности. За поразительно короткое время он сумел превратить заштатную лавочку своего стареющего отца в торговую империю. Уинтерборн обладал прямо-таки звериным чутьем на качество и прозорливо чувствовал аппетиты публики, каким-то образом всегда понимал, кто что хочет купить, раньше самих покупателей. Будучи широко известной личностью, он имел как друзей, так врагов, но при этом никто не мог с уверенностью утверждать, что знает его.
Уинтерборн взял графин с полки с бортиками, прибитой под окном к тиковой обшивке стен, налил солодового виски в два стакана и протянул один Девону. Они молча отсалютовали друг другу стаканами, потом откинулись на спинки обитых бархатом сидений и принялись наблюдать за проносившимся за окном вечно менявшимся пейзажем. В вагоне было три таких роскошных купе, которые имели собственный выход наружу. По принятой на железной дороге практике, двери эти запирал проводник, чтобы в вагон не пробрались безбилетники. Из этих же соображений на окнах имелись латунные решетки. У Девона это вызывало смутное ощущение клетки, и чтобы отвлечься, он сосредоточился на пейзаже. Какая, оказывается, маленькая страна Англия, если теперь можно преодолеть за несколько часов расстояние, на которое раньше требовались дни, а то и недели. Пейзаж за окном проносился так быстро, что рассмотреть его было и некогда. Поезд пересекал пастбища, переезжал мосты, дороги, проскакивал мимо старинных деревень, мчался то по узкому глубокому коридору, прорубленному в меловых скалах, то по широким вересковым пустошам. Показались холмы Гэмпшира – темно-зеленые склоны под белым полуденным небом. При мысли, что скоро окажется дома, Девона переполняло предвкушение. Он купил подарки для всей семьи, но сложнее всего оказалось выбрать что-то необычное для Кэтлин. В одном из ювелирных отделов «Уинтерборнса» он нашел необычную камею с изображением греческой богини верхом на лошади, искусно вырезанным из камня кремового цвета и помещенного на подложку из черного оникса. Брошь обрамляли крошечные белые жемчужины.
Поскольку камея была оправлена в оникс, продавщица сказала Девону, что это вполне подходящий подарок для леди в трауре. Даже жемчуга были уместны, поскольку считалось, что они символизируют слезы. Девон купил брошь, не задумываясь, и этим утром ее доставили в его городской особняк. Перед тем как отправиться на вокзал он сунул ее в карман. Ему не терпелось снова увидеть Кэтлин, он истосковался по ее виду и звуку ее голоса, соскучился по улыбкам, нахмуренным бровям, по тому, как она мило негодовала по самым разным поводам. Полный предвкушения встречи, он смотрел на пейзажи за окном. Поезд взобрался на холм и начал спуск по другому склону, скоро они пересекут реку Уэй, и тогда до Олтона останется всего миля. Вагоны были полупустыми, а вот завтра, в канун Рождества, пассажиров будет гораздо больше. Поезд приближался к мосту, наращивая скорость, но его стремительное движение вперед было прервано резким рывком, отчего вагон накренился. В то же мгновение воздух наполнился металлическим скрежетом и визгом тормозов. Вагон страшно затрясся. Девон инстинктивно схватился за оконную решетку, чтобы не выбросило с сиденья, но в следующее мгновение толчок невероятной силы оторвал его руку от прута решетки… нет, это сама решетка оторвалась, а окно разбилось. Поезд сошел с рельсов. Девона выбросило в мешанину стекла, раскрошенного дерева, искореженного металла и страшного грохота. Сначала почувствовался резкий подъем: вагон словно встал на дыбы, – с хлопком лопнули сцепки между вагонами, потом все куда-то падало, переворачивалось, а их обоих швыряло по купе. Пока Девон пытался найти в этом безумии что-то устойчивое, его голову словно наполнил изнутри ослепляющий белый свет. Он понял, что падает, но был не в силах это остановить, и в конце концов его тело рухнуло вниз, грудь пронзила острая боль, и сознание погрузилось в темноту.
