– И зачем? Всего лишь чтобы спасти детей, – с сарказмом проговорила Кэтлин. – И где были его мозги?
– Не разделяю вашего презрения, – сказал Уэстон без тени юмора и задумчиво посмотрел на пылающий огонь в камине. – Теперь я понимаю ваши слова, что многие полагаются на него: я стал одним из таких. Черт бы его побрал! Он не имеет права рисковать своей жизнью!
– Я понимаю вас, но и его тоже.
Кэтлин чувствовала, что под его язвительными словами скрывается страх.
– Нет, не понимаете, вы там не были. Бог мой, я чуть было не опоздал: если бы появился несколькими секундами позже… – Уэстон вздохнул и отвернулся. – Знаете, раньше он бы так не поступил: ему хватало здравого смысла не рисковать ради кого-то жизнью, тем более совершенно незнакомого. Дурья башка.
Кэтлин улыбнулась, сглотнула ком в горле и, материнским жестом пригладив ему волосы, тихо проговорила:
– Друг мой, простите, что я это говорю, но вы бы поступили точно так же.
После полуночи Кэтлин поднялась с постели, надев поверх ночной рубашки халат и застегнув на все пуговицы, взяла со столика свечу и двинулась по коридору проведать пациентов.
Сначала она заглянула к Уинтерборну, попросив разрешения войти у сидевшего возле кровати доктора Уикса.
– Я только хотела узнать, как наш пациент.
Кэтлин знала, что у доктора была трудная ночь: чтобы совместить сломанные кости и придать неподвижность ноге Уинтерборна, ему понадобилась помощь дворецкого и двух лакеев. Симс позже рассказал, что крупные мышцы травмированной ноги сократились, и для того, чтобы растянуть их и вернуть кости в правильное положение, потребовалось приложить немалую силу. Как только это удалось, Симс помог доктору обмотать ногу полосами льняной ткани, смоченной гипсовой смесью.
– Состояние мистера Уинтерборна не вызывает опасений, – тихо ответил доктор Уикс. – Ему повезло, что перелом бедренной кости без смещений. Более того, из-за крайнего холода давление очень понизилось, и это уменьшило кровопотерю. Если не будет осложнений, нога заживет хорошо.
– А как насчет зрения? – Кэтлин подошла к кровати и участливо посмотрела на раненого, верхняя часть лица которого скрывала повязка.
– Есть царапины от осколков стекла, но ничего серьезного. Глубоких ран вроде бы нет, и это дает повод надеяться, что зрение восстановится. Чтобы увеличить шансы на выздоровление, ему лучше ближайшие несколько дней соблюдать постельный режим и принимать успокоительные.
– Бедняжка, мы о нем позаботимся, – тихо сказала Кэтлин и перевела взгляд на доктора: – Лорду Трениру тоже нужно что-то принимать?
– Только если будет мучить бессонница. Переломы ребер, даже без смещения, безусловно, болезненны, но если соблюдать покой, то через несколько недель будет как новенький. Я наложил ему фиксирующую повязку.
Свеча в руке Кэтлин дрогнула, и капля горячего воска упала на запястье.
– Вы не представляете, как я рада это слышать.
– Думаю, представляю, – усмехнулся доктор Уикс. – Вашу привязанность к лорду Трениру трудно не заметить.
Улыбка Кэтлин померкла.
– О, это вовсе не привязанность… понимаете, я беспокоюсь за семью и поместье… Да и как можно питать нежные чувства к мужчине во время траура…
– Миледи… – Доктор Уикс задумчиво посмотрел на нее усталыми добрыми глазами. – Я много чего знаю о человеческом сердце, поэтому с уверенностью могу сказать, что куда проще заставить сердце совсем перестать биться, чем не дать ему полюбить неподходящего человека.
Навестив Уинтерборна, Кэтлин подошла к комнате Девона. На ее тихий стук в дверь ответа не последовало, и она вошла внутрь. Граф спал, лежа на боку, его неподвижное тело было прикрыто одеялом. Судя по звуку, дыхание было глубоким и ровным, и это обнадеживало.
Кэтлин подошла к кровати и с нежностью посмотрела на него. Во сне черты его лица расслабились, щетина покрывала щеки и подбородок, длинные ресницы казались совсем черными, а на щеке и лбу белели пластыри, которые доктор наложил на порезы. Волосы закрывали правую часть лица, и Кэтлин захотелось поправить их, убрать, но она сдерживалась. В конце концов, проиграв битву с самой собой, все-таки заправила локон ему за ухо.
Вдруг дыхание его изменилось: он начал просыпаться – веки затрепетали, глаза открылись, хотя взгляд был блуждающим от настойки с опиумом.
– Кэтлин… – Голос был низким и грубым.
– Вот зашла проверить, как вы. Может, что-нибудь нужно? Стакан воды?
– Вы нужны. – Он схватил ее руку и притянул ближе, прижался губами к пальцам. – Мне нужно с вами поговорить.
У нее перехватило дыхание, она почувствовала биение пульса во всех уязвимых местах тела.
– Вы… вам дали такую дозу лауданума, что хватило бы усыпить слона. – Она попыталась говорить непринужденно. – Будет разумнее ничего мне сейчас не говорить. Спите, а утром…
– Полежите со мной.
У нее засосало под ложечкой, и она прошептала:
– Вы же знаете, что я не могу.
Это его нисколько не обескуражило. Он поймал ее запястье и решительно потянул к себе.
– Погодите… вам нельзя. – Он продолжал тянуть ее за руку, и Кэтлин на ощупь поставила свечу на столик. – Не надо… ваши ребра… ах, ну почему вы такой упрямый? – Беспокоясь за него и опасаясь, как бы ему не навредить, она села на кровать и предупредила: – Хорошо, но только на минуту, не больше.
Девон удовлетворенно вздохнул, но руки ее не выпустил. Кэтлин легла на бок лицом к нему и тотчас пожалела об этом. Лежать так близко к нему всем телом – слишком уж это интимно. Она посмотрела в его затуманенные синие глаза, и у нее защемило сердце.
– Я так за вас боялась, – призналась она еле слышно.
Девон кончиком пальца обвел контур ее лица.
– Как это случилось?
Он провел пальцем по ее носу и вниз, до края верхней губы, и медленно проговорил:
– Все произошло мгновенно: вот только что все было нормально, а через секунду… мир взорвался. Грохот, летят осколки стекла, предметы опрокидываются… боль… – Он замолчал, и Кэтлин взяла его ладонь и приложила к своей щеке. – Но самое ужасное – это холод. Я не чувствовал ног, смертельно устал, и мне стало казаться, что… не так уж ужасно… просто сдаться. – Усталость брала свое, и голос становился все тише. – Перед моими глазами… нет, вовсе не пролетела вся моя жизнь: я видел только вас. – Его веки опустились, и рука соскользнула с ее лица, но перед тем, как провалиться в сон, он сумел прошептать: – В последний момент я думал…, что так и умру, желая вас.
Глава 19
«Это все лауданум». Прошлой ночью Кэтлин без конца повторяла про себя эти слова, пока не уснула, и все же первой мыслью утром было опять это. В сером сумраке рассвета она встала с кровати, но никак не могла найти домашние туфли и босиком направилась к мраморному умывальнику. Взглянув в овальное зеркало над раковиной, она пришла в ужас: глаза красные и обведены темными кругами, а лицо бледное.
