– Сначала я лежала неподвижно: именно так, по словам леди Бервик, мне полагалось себя вести, – но он был очень тяжелый, грубый, к тому же злился, потому что я не знала, что делать. Я стала сопротивляться, а он попытался меня усмирить, зажав рот рукой. И вот тогда я потеряла контроль над собой: ничего не могла с собой поделать, – ударила его ногой так, что он внезапно отпрянул и согнулся пополам. А я сказала, что от него воняет как от навозной кучи, и заявила, чтобы даже не прикасался ко мне.
Кэтлин замолчала и с опаской покосилась на Девона, ожидая, что он осудит ее или осмеет, но его лицо осталось непроницаемым и она продолжила:
– Я выбежала от него и остаток ночи провела на диване в комнате Хелен. Она тактично ни о чем не спросила, а утром помогла мне починить разорванное кружево на ночной рубашке, чтобы не увидели горничные. На следующий день Тео был мрачнее тучи, но потом все же признал, что перебрал с выпивкой, и стал просить разделить с ним постель, но я… – Она натужно глотнула и призналась: – Я не приняла его извинения и заявила, что никогда этого не будет: ни в эту ночь, ни в любую другую.
Девон кивнул, глядя в сторону, как будто не хотел, чтобы она видела выражение его глаз.
– Я понимаю, что поступила ужасно. Когда я пошла к леди Бервик и спросила, что мне теперь делать, она сказала, что жена должна уступать мужу и выполнять все его желания и что это всегда неприятно, но таковы условия брака. Жена отдает всю себя мужу в обмен на его защиту.
– А не должен ли муж защищать ее от самого себя, если необходимо?
В ответ на его вопрос Кэтлин нахмурилась.
– Я не знаю.
Девон молча ждал, когда она продолжит.
– Через два дня гости разъехались, но я не могла заставить себя вернуться к Тео в постель. Его это злило и обижало, он настаивал на своих правах, но поскольку по-прежнему много пил, я сказала, что, пока он не будет трезвым, не желаю иметь с ним ничего общего. Мы тогда сильно поссорились. Он сказал, что ни за что бы на мне не женился, если бы знал, что я холодна как лед. На третье утро он собрался прокатиться верхом на Асаде и… остальное вы знаете.
Девон скользнул рукой под ее рубашку, слегка погладил бедро, внимательно посмотрел ей в глаза и, наконец, спросил:
– Хотите знать, что бы сделал я, если бы поступил так, как Тео? На коленях умолял бы вас о прощении, заверив, что подобное никогда не повторится. Я ждал бы столько, сколько нужно, чтобы завоевать ваше доверие, а потом… уложил бы вас в постель и сутками занимался бы с вами любовью. Что касается холодности… думаю, этот пункт мы опровергли окончательно и бесповоротно.
Кэтлин вспыхнула.
– До того как я уйду… могу что-нибудь сделать для вас? Ведь у мужчин есть потребности…
Его губы тронула печальная улыбка.
– Ценю ваше предложение, но в данный момент мне больно даже глубоко вздохнуть. Возьмись вы доставить мне удовольствие, меня бы это просто прикончило. – Он сжал ее бедро. – Так что в следующий раз.
– Но следующего раза не будет, не должно быть, – с безнадежностью в голосе проговорила Кэтлин. – Неправильно все это.
Его брови чуть приподнялись.
– Вы думаете, это возможно?
– А почему нет?
– Некоторые потребности, коль скоро они появились, невозможно игнорировать.
– Надо попытаться. Я вдова и заниматься этим мне не пристало.
Девон схватил ее за щиколотку и потянул к себе, хотя это движение наверняка причинило ему боль.
– Прекратите! – прошипела Кэтлин, вцепившись в задравшийся подол ночной рубашки, и пытался его одернуть. – Вы же навредите себе…
– Посмотрите на меня.
Он взял ее за плечи. Кэтлин неохотно подчинилась и посмотрела ему в глаза – они горели таким жаром, что у нее в животе запорхали бабочки.
– Я знаю, вы сожалеете о случившемся, – тихо проговорил Девон. – Знаю и то, что выходили вы замуж с наилучшими намерениями, и скорбь ваша искренняя. Но, Кэтлин, вы не больше его вдова, чем были женой.
Эти слова подействовали на Кэтлин как пощечина. Потрясенная и оскорбленная, она поспешно слезла с кровати и, схватив шаль, воскликнула:
– Зря я вам открылась!
– Я всего лишь напоминаю, что – по крайней мере наедине со мной – вы не связаны такими же обязательствами, как настоящая вдова.
– Я и есть настоящая вдова!
– Вы едва знали Тео, – саркастически заметил Девон.
– Я его любила! – парировала Кэтлин.
– Вот как? И что же вы любили в нем больше всего?
Кэтлин открыла было рот для ответа, но не сумела произнести ни слова. Ее вдруг осенило и от этого открытия, ей стало так тошно, что она прижала руку к животу. Теперь, когда чувство вины за смерть Тео, по крайней мере частично, угасло, она не могла найти в себе никаких конкретных чувств к нему, кроме отстраненной жалости, которую она бы испытывала к совершенно незнакомому человеку с такой же судьбой. Несмотря на это, она заняла место как вдова Тео, живет в его доме, дружит с его сестрами, наслаждается всеми преимуществами положения леди Тренир. Тео знал, что она обманщица, знал, что она его не любила, хотя даже она сама этого не знала. Вот почему его последними словами было обвинение.
Кэтлин повернулась и пошла к двери, одновременно рассерженная и пристыженная. Не думая об осторожности, о том, не увидит ли ее кто-то, она распахнула дверь и, выбежав из комнаты, тут же на кого-то налетела.
– Какого?.. – услышала она голос Уэстона, который успел ухватить ее за плечи, не дав упасть. – Что случилось? Нужна помощь?
– Да! – бросила Кэтлин. – Можете столкнуть своего брата обратно в ту речку.
Не дожидаясь ответа, она бросилась прочь, а Уэстон неторопливо вошел в спальню, где лежал Девон.
– Как вижу, ты наконец-то стал самим собой: само очарование.
Рейвенел-старший усмехнулся и тяжело вздохнул, ожидая, когда бушующий жар последних минут остынет. Находиться с Кэтлин в одной спальне, даже в одной кровати было самой изысканной мукой, какую только можно вообразить. На нем живого места не было, его терзало неудовлетворенное желание, но при этом он никогда в жизни еще не чувствовал себя таким бодрым.
– Почему она так рассердилась? – спросил Уэстон. – Ладно, не рассказывай, я не хочу это знать. – Он поднял ближайший к кровати стул, повернул его спинкой вперед и уселся верхом, положив локти на спинку. – Ты должен мне пару туфель.
– Я должен тебе гораздо больше. – Девон подумал, что несколько месяцев назад Уэстону вряд ли хватило бы сил, не говоря уже о духе, вытащить его из реки, поэтому просто сказал, глядя брату в глаза: – Спасибо.
– Уверяю, что я сделал это исключительно в корыстных интересах: у меня нет ни малейшего желания становиться графом Трениром.
