Хоть из окна и тянуло холодом, каждый дюйм его тела, казалось, горел. Тяжесть гипса бесила его не меньше, чем изматывающая боль в ноге. Казалось, комната ходила ходуном, и от этого сильно тошнило. А он только и мог, что беспомощно считать минуты в ожидании возвращения этой женщины, леди Хелен, одной из тех утонченных дамочек, к которым всегда относился с тайным презрением и которх считал недосягаемыми.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он почувствовал, что в комнату кто-то вошел. Он услышал тихое звяканье: так стекло или фарфор касается металла, – и отрывисто спросил:
– Который час?
– Четыре двадцать семь, – раздался голос леди Хелен, и в нем ясно слышались веселые нотки. – У меня еще три минуты в запасе.
Он напряженно прислушивался к звукам. Шелест юбки… что-то наливают и перемешивают… потрескивание льда в воде. Если она намеревается его чем-то напоить, то ошибается: при одной только мысли, что нужно что-то проглотить, он в отвращении содрогался.
Теперь он почувствовал, что она подошла и склонилась над ним. Его лба, щек и шеи коснулась влажная ткань, и было так приятно, что он не смог сдержать вздоха удовлетворения. Когда тряпицы вдруг не стало, он потянулся за ней и прохрипел:
– Пожалуйста, продолжайте!
Мысль, что ему приходится умолять даже о такой малости, приводила его в негодование.
– Шшш.
Хелен окунула фланель в воду, отжала и продолжила процедуру. Когда неторопливое поглаживание продолжилось, Риз с облегчением вздохнул, нащупал складки ее юбки и вцепился в них так крепко, будто в них было спасение. Ее нежная рука скользнула еще под голову, немного приподняла и отерла влажной тканью и затылок. От удовольствия у него опять вырвался унизительный стон облегчения.
Когда он расслабился, дыхание стало глубоким и спокойным, она отложила влажную ткань. Он чувствовал, как она хлопочет: устраивает его голову и плечи повыше, удобнее подкладывая подушки, – а когда заподозрил, что собирается дать ему еще воды или этот мерзкий лауданум, процедил сквозь зубы:
– Нет, черт вас побери…
– Совсем чуть-чуть.
Нежная, но безжалостная. Край матраса немного просел под ней, гибкая рука скользнула ему за спину и обхватила, почти как младенца. Риз подумал было столкнуть ее с кровати, но она с такой нежностью коснулась рукой его щеки, что у него почему-то пропало это желание. К его рту поднесли чашку, и губ коснулось что-то очень холодное и сладкое. Он осторожно сделал глоток. Напиток оказался слегка терпким, и это было восхитительно.
– Медленнее, – предупредила она.
У него так, оказывается, пересохло во рту, что он потянулся вверх, нащупал ее руку с чашкой, схватил и до того, как она успела помешать, сделал большой жадный глоток.
– Подождите. – Она забрала у него чашку. – Вдруг вас стошнит…
Риз с трудом удержался, чтобы не выругаться, хотя и смутно сознавал, что она права. В конце концов, чашку опять поднесли к губам, на сей раз он заставил себя пить медленно, хотя было искушение осушить ее одним глотком. Леди Хелен продолжала поддерживать его голову, даже когда чашка опустела: он чувствовал ее ровное дыхание, ощущал грудь – мягкую, как подушка. От леди Хелен исходил слабый цветочный аромат с нотками ванили. Никогда еще Риз не чувствовал себя таким беспомощным. Он, всегда идеально одетый и уверенный в себе, предстал перед этой леди в самом невыгодном свете, и это приводило его в ярость.
– Ну как, лучше? – спросила она.
– Ydw, – не подумав, ответил Риз почему-то по-валлийски. – Да.
Это казалось невероятным, но комната вдруг перестала вращаться, тошнота прошла, а все остальное можно вынести.
Хелен попыталась высвободиться, но он помешал ей, положив руку поперек ее тела. Ему почему-то хотелось, чтобы она посидела с ним еще хотя бы несколько минут. К его удовлетворению, она не стала сопротивляться.
– Что вы мне дали? – спросил Риз.
– Чай с орхидеями.
– С орхидеями, – повторил он озадаченно.
Риз не слышал, чтобы эти странные уродливые цветы для чего-то использовали.
– Да, из двух видов, Dendrobium и Spiranthes. Многие орхидеи имеют лекарственные свойства. Моя мать занималась их разведением и исписала несколько блокнотов информацией о них.
Ризу нравился ее голос, негромкий и мелодичный, немного убаюкивающий. Он опять почувствовал ее попытку отодвинуться и встать и еще тяжелее навалился на ее колени и придавил головой руку, упорно принуждая оставаться на месте.
– Мистер Уинтерборн, вам нужно отдохнуть…
– Поговорите со мной.
Она некоторое время колебалась, но все же согласилась:
– Хорошо… О чем вы хотите поговорить?
Ему очень хотелось спросить, останется ли он слепым навсегда: если кто-то уже и говорил что-то об этом, то, одурманенный лекарствами, не слышал или не запомнил, – но Риз не мог заставить, потому что слишком боялся ответа. Все время, пока оставался в одиночестве в этой тихой комнате, он не мог перестать об этом думать. Чтобы как-то отвлечься и успокоиться, ему нужен был собеседник, а точнее – она.
В затянувшемся молчании Хелен спросила:
– Рассказать вам об орхидеях? – Не дожидаясь его ответа, она устроилась поудобнее и начала: – Само слово происходит из греческой мифологии. Орхис был сыном сатира и нимфы. Однажды во время пира в честь Диониса, бога виноделия, Орхис слишком много выпил и попытался взять силой понравившуюся жрицу. В гневе Дионис приказал разорвать насильника на куски и разбросать их по свету. И везде, куда падал такой кусочек, вырастала орхидея.
Она замолчала и на несколько секунд отклонилась в сторону, вероятно, потянувшись за чем-то. Потом его потрескавшихся губ коснулось что-то мягкое и нежное – это она кончиком пальца смазывала его губы бальзамом.
– Мало кто знает, что ваниль – это плод вьющейся орхидеи. В нашей оранжерее есть одна: она такая длинная, что оплела всю стену. Бутоны распускаются по утрам и без опыления живут только до вечера. У белых цветов и стручков ванили очень сладкий аромат.
Под звук ее нежного голоса Риз чувствовал, как отступает красная волна жара, и словно парил в воздухе. Было так странно и приятно лежать в полудреме в ее руках – даже лучше, чем после плотских утех… Эта мысль потянула за собой совершенно безумный в данной ситуации вопрос, как бы это было с ней… Возможно, она тихо лежала бы под ним, а он вкушал нежность ее лепестков и ванильную сладость… Умиротворенный, он медленно погрузился в сон, представляя, как обнимает леди Хелен.
Глава 22
Во второй половине дня Девон наконец поднялся с кровати, намереваясь присоединиться к домочадцам в столовой за чаепитием в канун Рождества. С помощью камердинера он сумел одеться, но это заняло больше времени, чем ожидалось. Первым делом нужно было плотно обвязать среднюю часть тела, чтобы зафиксировать треснутые ребра и уберечь от случайных движений. Просунуть руки в рукава рубашки оказалось непростой задачей, хоть ему и помогал Саттон: даже малейший изгиб торса причинял острую боль. Ему пришлось принять приличную дозу лауданума, чтобы приглушить боль, и только после этого он смог надеть сюртук. Наконец, Саттон аккуратным узлом завязал его шейный платок и отошел на шаг, чтобы оценить результаты.
