Он поднял голову и озабоченно посмотрел на нее.
– Если вам слишком больно, мы будем просто обниматься и целоваться.
– Дело не в этом. – Она убрала с его лба упавшую прядь. – Как я уже говорила, это всего на одну ночь.
Девон, казалось, был сбит с толку.
– Думаю, – произнес он медленно, – это по меньшей мере глупо. Если нам обоим доставляет это удовольствие, то зачем себя ограничивать?
Кэтлин прикусила нижнюю губу, соображая, как объяснить, чтобы он понял. В конце концов спросила:
– А как у вас обычно складываются отношения с женщинами?
Вопрос ему явно не понравился.
– По-разному.
Кэтлин скептически посмотрела на него.
– Я уверена, все начинается одинаково: если вас кто-то заинтересовал, после недолгого периода флирта и ухаживаний избранница оказывалась в вашей постели.
Он насупился.
– Да, если сама этого хотела.
Глядя на великолепно сложенного мужчину, Кэтлин улыбнулась.
– Не сомневаюсь, что хотела: разделись с вами постель – определенно не самое тяжелое испытание.
– Тогда почему…
– Подождите. Скажите лучше, сколько времени обычно продолжается эта связь: несколько лет, месяцев, дней?
– Ну, месяцев – это уже слишком…
– То есть вы ложитесь в постель с дамой, когда вам удобно, пока она вам не надоест. – Кэтлин помолчала. – Полагаю, обычно отношения заканчиваете вы?
– Я что, подсудимый? – наконец не выдержал Девон.
– Полагаю, это означает «да».
Девон убрал от нее руки и сел.
– Да, это так. Обычно я дарил что-нибудь ценное на прощание, благодарил за прекрасно проведенное время и после этого как можно быстрее исчезал. Какое отношение это имеет к нам?
Кэтлин выше натянула простыни, закрывая грудь, и ответила напрямик:
– Именно это я имела в виду, когда говорила, что не хочу романа. Я не хочу, чтобы вы считали меня доступной для удовлетворения ваших потребностей, не хочу быть вашей собственностью. К чему сложности, скандалы? Да и прощальный подарок мне не нужен.
– Чего же, черт побери, вы хотите?
Кэтлин принялась собирать края простыни маленькими складками, как веер.
– Наверное… время от времени, когда мы оба этого хотим, проводить с вами ночь. Безо всяких обязательств и ожиданий.
– Определите, что для вас «время от времени». Раз в неделю?
Она пожала плечами и рассмеялась, не особенно, впрочем, искренне:
– Зачем устанавливать расписание? Разве мы не можем просто пустить все на самотек?
– Нет! – холодно сказал Девон. – Это не для меня. Терпеть не могу вопросы без ответов. Я предпочитаю сам решать, что произойдет и когда.
– Даже когда речь идет о близости?
– Особенно тогда! Черт побери, почему вы не такая, как другие женщины?
Губы Кэтлин дрогнули в печальной улыбке.
– Хотите, чтобы я прыгала в вашу постель всякий раз, стоит вам щелкнуть пальцами, до тех пор, пока не потеряете ко мне интерес? А потом, полагаю, просто выставите за дверь, вручив прощальный подарок?
На его щеке задергался мускул, глаза сверкнули.
– С вами я бы так не поступил.
Ну, конечно! Со всеми так, а с ней иначе…
– Извините, но по-вашему не будет: скорее никак, если не по-моему.
– Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, что вы имеете в виду, – проскрежетал Девон.
– Вы раздражены, – с сожалением заметила Кэтлин, садясь в кровати. – Мне уйти?
Девон толкнул ее обратно, наклонился над ней и рывком сдернул с нее простыню.
– Ни за что! Поскольку я понятия не имею, когда в следующий раз вы окажетесь в моей постели, постараюсь максимально использовать те возможности, которые у меня есть.
– Но у меня болит, – напомнила ему Кэтлин, инстинктивно прикрывая руками грудь и низ живота.
Он опустил голову и прорычал ей в живот:
– Я не сделаю вам больно.
Он легонько прикусил ее пупок, а потом его язык нырнул в маленькую ямку. Кэтлин ахнула, а он неторопливо чертил языком круги снова и снова, пока не почувствовал, что она трепещет.
Его губы двинулись ниже, и сердце Кэтлин забилось сильнее, глаза сами собой закрылись. Она безвольно уронила руки, ее бедра расслабились и, когда он их раздвинул, легко поддались. Девон с дьявольской нежностью возбуждал ее губами, языком и зубами, доводя до грани, но не давая эту грань перейти. Он держал ее между локтями, и сводившие с ума ласки продолжались до тех пор, пока она не взмолилась о пощаде. Его язык толчками проникал глубоко в шелковисто-влажную плоть, имитируя другой орган, но не вызывал боли, до тех пор, пока она не содрогнулась от умопомрачительных спазмов. Кэтлин дрожащими руками обхватила его голову, удерживая его возле себя, а он лизал ее так, словно изголодался и никак не мог насытиться. Она выгибалась в ответ, стонала и вскрикивала. Когда дыхание немного успокаивалось, а сердцебиение приближалось к норме и она вытягивалась под ним со вздохом изнеможения, он начинал снова.
– Нет, – протестовала Кэтлин с дрожащим смехом. – Пожалуйста, Девон…
Но он уже гладил ее чувствительную плоть. Он был так неутомим и так властен, что ей оставалось только со стоном покориться. Свеча догорела, тени поглотили комнату, и не осталось ничего, кроме темноты и наслаждения.
Глава 27
Январские дни проходили один за другим, а Кэтлин оставалась тверда в своем решении не пускать Девона в свою постель. Одним этим решением она обрела полный контроль над их отношениями. В результате Девон постоянно находился в состоянии гнева, смешанного с похотью и искренним недоумением в разных пропорциях. Ему было бы легче, если бы она или полностью подчинилась ему, или категорически и навсегда отказала, но вместо этого она создала совершенно неясную ситуацию. Как это по-женски!
«Когда мы оба этого захотим», – сказала она. Можно подумать, не знала, что он хочет этого всегда. Если ее стратегия состояла в том, чтобы заставить его сходить с ума от желания, то она сработала великолепно. Но Девон достаточно хорошо знал Кэтлин, чтобы заподозрить в намеренной манипуляции. Вот только почему-то от сознания, что она пытается таким образом защитить себя от него, ему становилось еще хуже. Он понимал ее, в принципе мог бы, пожалуй, даже с ней согласиться, но тем не менее это сводило его с ума. Он не мог изменить свою природу, да и, видит бог, не хотел. Он никогда не смог бы отдать женщине свое сердце или свободу, но до этого момента не сознавал, что это делает почти невозможными отношения с такой же, как он, решительно настроенной сохранить и сердце, и свободу.
