Девон отвернулся от камина и, прищурившись, посмотрел на нее:
– А как в ваши планы на будущие вписываюсь я?
Повисла тягостная тишина. Наконец Уэстон, глядя в потолок, сказал:
– Думаю, мне и в самом деле здесь нечего делать.
– Вы можете сами о себе позаботиться, – сказала Кэтлин Девону, не обращая внимания на его брата, – а Хелен нет. Если Уинтерборн станет дурно с ней обращаться, у нее не будет никакой защиты.
– Почему же? А мы с Уэстоном?
– Вы же не хотите защитить ее сейчас!
Уэстон встал, и направившись к двери, раздраженно проворчал, ни к кому не обращаясь:
– Это и есть жизнь в семье? Нескончаемые споры и с утра до ночи разговоры о чувствах? Когда же, черт возьми, я смогу поступать как мне нравится и не отчитываться за это перед полудюжиной родственников?
– Когда будете жить на необитаемом острове с единственной пальмой и кокосом на ней, – бросила Кэтлин. – И даже тогда, уверена, вам что-нибудь не понравится.
Уэстон окинул их обоих мрачным взглядом и заявил:
– С меня довольно: с вашего разрешения, я ухожу. Пойду, пожалуй, в таверну, заплачу какой-нибудь красотке, которая будет сидеть у меня на коленях и молча улыбаться, пока я буду напиваться.
Хлопнув дверью, он ушел, а Кэтлин скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Девона.
– Хелен никогда не признается, чего хочет. Она всю жизнь старалась никому не доставлять хлопот. Она бы вышла замуж за самого дьявола, если бы ей сказали, что это на благо семьи. Ей прекрасно известно, что брак с Уинтерборном выгоден Эверсби.
– Хелен не ребенок, ей двадцать один год. Возможно, вы не заметили, но она рассуждает куда хладнокровнее, чем вы или я, – жестко возразил Девон и тихо добавил. – И хоть это может вас удивить, но ее может не привлекать перспектива жить у вас под каблуком.
Кэтлин была так поражена, что лишилась дара речи и воззрилась на него, как рыба открывая и закрывая рот, но когда смогла наконец заговорить, ее голос был полон презрения.
– Поверить не могу, я позволяла вам ко мне прикасаться.
Не в силах больше ни минуты оставаться с ним в одной комнате, она выбежала из кабинета и поспешила наверх.
Позже между Кэтлин и Хелен состоялся напряженный разговор в маленькой приемной, прилегающей к гостиной. К досаде Кэтлин, Хелен не только ничего не имела против ухаживаний мистера Уинтерборна, она даже была на это настроена.
– Ты нужна ему лишь для того, чтобы реализовать свои амбиции, – озабоченно сказала Кэтлин. – Можно не сомневаться: он воспринимает тебя как племенную кобылу голубых кровей.
Хелен чуть заметно улыбнулась.
– А что, джентльмены из высшего общества судят о ценности потенциальной жены иначе?
Кэтлин раздраженно вздохнула.
– Хелен, ты не можешь не признать, что Уинтерборн из другого мира!
– Да, мы значительно отличаемся друг от друга, – согласилась Хелен. – И я не собираюсь бросаться в омут с головой. Но у меня есть свои причины принять его ухаживания. Я не намерена объяснять какие, но могу сказать, что, когда мы общались в Эверсби, были мгновения, когда я чувствовала с ним некую связь.
– Пока ты ухаживала за ним? Так это не связь, а жалость, сострадание!
– Нет. Я очень мало о нем знаю, но хотела бы узнать больше. – Она взяла руки Кэтлин в свои и пожала. – Прошу тебя, не препятствуй его ухаживаниям. Ради меня.
Кэтлин неохотно кивнула, Хелен осмелилась добавить:
– Что касается лорда Тренира, не вини его за то, что он пытается…
Кэтлин тихо перебила ее:
– Хелен, прости, но у меня есть повод его винить, хотя и не за то, о чем ты думаешь.
* * *
На следующее утро Девон повез Рейвенелов в Британский музей. Кэтлин предпочла бы, чтобы их сопровождал Уэстон, но он отправился в свою квартиру, которую сохранил за собой даже после того, как переехал в Эверсби.
Кэтлин все еще злилась на Девона за обман и вчерашние высказывания, поэтому не старалась разговаривать с ним без крайней необходимости. Этим утром они оба использовали вежливые слова и натянутые улыбки как оружие.
Оказавшись в музее с его несметным количеством экспозиций, сестры Рейвенел решили сначала посетить Египетскую галерею. Вооружившись буклетами и путеводителями, они провели бо́льшую часть утра, рассматривая каждый выставленный предмет: статуэтки, саркофаги, обелиски, таблички, забальзамированных животных, украшения, оружие, инструменты. Они надолго задержались перед Розеттским камнем, дивясь на иероглифы, выбитые на полированной поверхности.
Пока Девон рассматривал выставку оружия в соседнем зале, Хелен подошла к Кэтлин, застрявшей возле стеклянной витрины с древними монетами, и заметила:
– В этом музее так много галерей, что их все не посмотреть, даже если ходить сюда каждый день целый месяц.
– И уж, конечно, не с такой скоростью, – сказала Кэтлин, кивнув на Пандору и Кассандру, которые, открыв блокноты, копировали какие-то иероглифы.
Хелен проследила за ее взглядом.
– Им здесь очень нравится. Мне тоже. Кажется, все мы изголодались по культуре и впечатлениям, которых не найти в Эверсби.
– В Лондоне и того и другого в изобилии, – заметила Кэтлин, потом добавила, стараясь сохранять непринужденный тон: – Наверное, это большой плюс в пользу мистера Уинтерборна: тебе никогда не будет скучно.
– Действительно. – Хелен помолчала, потом осторожно спросила: – Кстати, о мистере Уинтерборне: мы можем пригласить его на обед? Я бы хотела поблагодарить его за музыкальную шкатулку.
Кэтлин нахмурилась.
– Да, если ты хочешь, лорд Тренир его пригласит Однако… ты понимаешь, насколько это неподобающе? Музыкальная шкатулка замечательная, и это очень щедрый подарок, но мы должны отослать его обратно.
– Я не могу, – прошептала Хелен хмурясь. – Это заденет его чувства.
– Иначе это заденет твою репутацию.
– Но ведь не обязательно об этом говорить каждому встречному, правда? Разве мы не можем считать, что это подарок всей семье?
Прежде чем ответить, Кэтлин подумала обо всех правилах которые нарушила она, и грехах, которые совершила: кое-какие были незначительные, но другие куда более серьезные, чем принять неподобающий подарок. Улыбнувшись, она взяла Хелен под руку и весело сказала:
– Почему бы и нет? Пойдем скорее: надо остановить Пандору, пока она не открыла саркофаг с мумией.
Уинтерборн с радостью принял приглашение на обед на следующий же вечер. Хелен испытывала смешанные чувства: и радостное возбуждение, и страх. Ей очень хотелось его увидеть, но почти так же было страшно.
Уинтерборн приехал минута в минуту, и его проводили в гостиную, где уже собрались все Рейвенелы. В черном фраке, серых брюках и сером жилете, несмотря на мощную фигуру, он выглядел просто, но элегантно. Хоть нога его еще не до конца зажила, шину уже сняли, и он шел, опираясь на деревянную трость. Его можно было легко заметить в любой толпе, и не только из-за роста и комплекции, но и благодаря черным, как вороново крыло, волосам и смуглой коже. Говорили, что все это – наследие басков, когда-то живших в Уэльсе, и считалось прерогативой простолюдинов, но Хелен находила его очень привлекательным.
