Дойдя до края траншеи, Уэстон наклонился, поднял небольшой камень и протянул Девону. Камень, скорее даже булыжник, оказался на удивление тяжелым для своего размера. Девон пальцем стер с него землю, и открылась красноватая поверхность с ярко-красной каймой.
– Руда? – предположил он, разглядев камень повнимательнее.
– Высококачественная гематитовая руда, самая дорогая на рынке. – В тоне Уэстона слышалось едва сдерживаемое волнение. – Из нее получается лучшая сталь.
Девон посмотрел на него с возрастающим интересом.
– Продолжай.
– Похоже, пока я был в Лондоне, – продолжил Уэстон, – землемеры Северина провели здесь пробное бурение. Один из арендаторов, мистер Вутен, услышал гул машин и подошел посмотреть, что происходит. Землемеры, конечно, ему ничего не сказали, но как только я об этом узнал, тут же нанял геолога и геодезиста, чтобы все проверить. Они провели здесь три дня с буровой машиной и добыли вот такие образцы. – Он кивком показал на гематит в руке Девона.
Начиная понимать, тот зажал твердый кусок руды в руке.
– И много его тут?
– Они все еще проводят оценку, но уже могут утверждать, что мощный пласт полосчатого гематита залегает недалеко от поверхности, прямо под слоем глины и известняка. Судя по тому, что они уже обнаружили, в некоторых местах толщина пласта составляет восемь футов, а в других – даже двадцать два фута, и простирается он по меньшей мере акров на пятнадцать. И это все твоя земля. Геолог говорит, он никогда не видел подобных залежей так далеко к югу от Камберленда. – Его голос сел от волнения. – Девон, это стоит не меньше полумиллиона фунтов.
Девону показалось, что земля ушла из-под ног, хотя он стоял неподвижно. Это уже слишком. Он смотрел на развернувшуюся перед ним картину, но по-настоящему не видел, и его мозг силился осмыслить, что это значит. Огромные долги, которые давили на него непомерной тяжестью еще с тех пор, как он унаследовал поместье… их больше нет. Все в Эверсби будут обеспечены. У сестер Тео будет такое приданое, что они смогут привлечь любых поклонников, у мужчин в Эверсби – работа, а в деревне – новый бизнес.
Поскольку Девон все еще молчал, Уэстон выжидающе спросил:
– Ну?
– Я не могу поверить, что все это происходит на самом деле, – наконец проговорил тот, – пока не узнаю больше.
– Можешь не сомневаться. Поверь мне: сотни тысяч тонн камня никуда из-под наших ног не денутся.
По лицу графа Тренира медленно расплылась улыбка.
– Теперь я понимаю, почему Северин так старался получить права на недра.
– Слава богу, ты такой упрямый.
Девон рассмеялся.
– В первый раз слышу от тебя такое.
– И в последний, – заверил его Уэстон.
Девон медленно огляделся, обозревая окрестности, и когда его взор упал на леса в южной стороне, посерьезнел.
– Я не могу допустить, чтобы наши деревья были вырублены и пошли на дрова для горнов и кузниц.
– Нам не потребуется ничего плавить. Эта гематитовая руда такой чистоты, что нам достаточно только разработать карьер. Как только руда будет изъята из земли, ее сразу же можно перевозить.
Завершая круг, Девон заметил мужчину с мальчиком, которые обходили вокруг станка для бурения пород и с большим интересом его разглядывали.
– Сначала графский титул, – сказал Уэстон, – потом сделка с железной дорогой, теперь вот это. Думаю, ты самый везучий сукин сын во всей Англии.
Девон смотрел на мужчину с мальчиком.
– Кто это?
Уэстон проследил за направлением его взгляда.
– А, это Вутен: привел одного из сыновей, чтобы показать машину.
Вутен склонился так, чтобы мальчик мог вскарабкаться ему на плечи, подхватил его за ноги и понес через поле. Девон смотрел вслед удаляющейся паре. Вид ребенка вызвал в его памяти другой образ. Ничего не выражающее лицо Кэтлин, озаренное светом камина, когда она сообщила ему, что ребенка не будет. Тогда он испытал только одно: непонятное ощущение пустоты. Только сейчас Девон осознал, что интуитивно надеялся на другой исход. Тогда у него не осталось бы иного выхода, кроме как жениться на ней. Он две недели жил с этой мыслью, затаившейся где-то в глубине сознания, и успел к ней привыкнуть. Нет… это не совсем так. Девон заставил себя заглянуть правде в глаза и испытал потрясение. Он этого хотел – хотел иметь предлог сделать Кэтлин своей во всех смыслах, хотел, чтобы она носила его ребенка, чтобы на ее пальце было его кольцо, а у него – все супружеские права, которые это дает. Он хотел делить с ней каждый день своей жизни.
– О чем задумался? – вернул его с небес на землю голос брата.
Девон медлил с ответом, пытаясь проследить пошагово, как получилось, что он ушел так далеко от того, кем всегда себя считал, наконец заговорил, совершенно ошеломленный:
– До того как унаследовал титул, я бы не доверил ни себе самому, ни тебе даже золотую рыбку, не говоря уже о поместье в двадцать тысяч акров. Я всегда избегал любой ответственности, потому что знал, что не смогу с ней справиться. Я такой же непутевый сумасброд и горячая голова, как наш отец. Когда ты сказал, что я понятия не имею, как управлять поместьем и что у меня ничего не выйдет…
– Да все это чушь собачья! – решительно перебил его Уэстон.
– Кое в чем ты был прав, – усмехнулся Девон, рассеянно глядя на кусок гематита в своих руках. – Но вопреки всем обстоятельствам, кажется, мы с тобой сумели принять несколько правильных решений…
– Нет, – опять перебил его Уэстон, – моей заслуги в этом нет. Ты один решил взвалить на себя эту ношу, поместье, потом сумел заключить договор с железной дорогой, который и привел к открытию залежей руды. Тебе не приходило в голову, что, если бы кто-нибудь из предыдущих графов потрудился заняться улучшением земель, как и следовало, пласт гематита был бы обнаружен десятилетия назад. Ты бы обязательно сам его нашел, когда приказал копать дренажные канавы для ферм арендаторов. Как видишь, Эверсби в хороших руках – в твоих. Ты изменил к лучшему жизнь многих людей, включая меня. А раз ты все это сделал, то уже никак не можешь называть себя непутевым. – Уэстон помолчал. – Черт, мне надо остановиться, а то я чувствую, что искренность поднимается у меня в груди, как при несварении желудка. Может, поедем домой, чтобы ты переобулся и переоделся во что-то более подходящее? Потом можем вернуться сюда, поговорить с землемерами и прогуляться по округе.
Обдумывая предложение, Девон положил камень в карман. В его мозгу главенствовала одна мысль: без Кэтлин все это не имеет никакого значения. Он должен сейчас же ехать к ней и каким-то образом убедить, что за последние месяцы он, сам того не сознавая, изменился: стал тем, кто способен любить. Боже правый, как же он ее любит, безумно любит! Но ему нужно найти способ ее убедить, а это будет нелегко. С другой стороны… он не из тех, кто пасует перед трудностями. Больше не из тех.
