Эликсир скалаабаско был на складе в лаборатории, настойку карсхи я свистнула из кабинета Ольриха, серебряной была игла шприца, в котором находилась моя «болтанка» противоядия. Не хватало мне рубина и холода, но, не придумав с этим ничего, побежала к общежитию, надеясь, что уж хоть часть задачи свалю на кого-нибудь другого.
Свалить не удалось.
В мужском общежитии, в которое ворвалась всё так же нагло, совсем не таясь, царил переполох. Девушкой я здесь была, кстати, не единственной, так что быть сразу пойманной на нарушении мне не грозило.
Узнавать комнату, в которой жил Габриэль, тоже не пришлось. Я просто пошла «по следам» шума, и его эпицентр оказался местом моего назначения.
Раздвигая локтями зевак, проложила себе пусть в «первый ряд», а затем и на «сцену».
Льдинистый и Пламенный несли Габриэля, трясущегося в конвульсиях, на кровать. Кажется, парень упал в коридоре или на пороге комнаты, и потому дверь закрыть никто не удосужился. Когда я пробралась к порогу, Габриэль внезапно затих на руках парней. Они уложили его на кровать, но парень уже не двигался.
- Хэй, Габ, отличное представление! - заржал кто-то из толпы и демонстративно похлопал в ладоши.
- Габриэль, это уже не смешно, - обиженно проговорила какая-то девица. - Хватит, пожалуйста. Ты пугаешь меня. Вставай!
Тишина была ей ответом.
- Он... умер? - робким тихим шёпотом спросил кто-то, но шёпот этот разнёсся по толпе, набирая громкость с каждым повторяющим, как снежный ком.
Пользуясь отвлечённым вниманием Пламенного и Льдинистого, бочком проскользнула в комнату. Парни отошли от кровати, направляясь к двери - разогнать всех и закрыть её наконец, - и каким-то чудесным образом не заметили меня, притаившуюся за кадкой с огромным цветком.
Как в любимой компьютерной игре детства «Как достать соседа» - они двинулись в одну сторону, я покралась в другую.
Если до того момента я сомневалась можно ли применять моё противоядие и не опасно ли оно для жизни, то, подобравшись к Габриэлю и коснувшись его руки, поняла - хуже уже не будет. Кроме того, обнаружились и последние элементы: холод ушедшей жизни и рубин в серебряной оправе - кольцо на руке. Оставалось надеяться, что так тоже сойдёт.
Зная, что времени у меня совсем мало, не мешкая вогнала иглу куда-то в район сердца (идеальнее было бы прямо в него, но для такой точности не было ни времени, ни навыков), нажала на поршень, выдавливая содержимое и быстро прижала руку Габриэля с кольцом к его же груди.
А дальше был дикий рык за моей спиной, затем железная хватка на плече, полёт в сторону стены, встреча моей головы и кирпича и, наконец, долгожданная тьма.
Ну хоть теперь высплюсь!
Глава 11.
Очнулась я ожидаемо совсем не в том же месте, где отключалась. Да и вообще не в Эллизиуме, наверное.
Голова раскалывалась, шея и спина были одной сплошной полосой боли, наверняка превратившиеся в гематому - что не удивительно после более чем близкого знакомства с крепкой кирпичной стеной общежития. Осторожно пошевелила пальцами на руках и ногах. Нехотя, они меня послушались. Похоже, переломов нет.
Кряхтя как столетняя старуха, кое-как села на твёрдой деревянной поверхности. Я бы сказала, что это какая-то широкая лавка, но, кажется, это была такая «комфортабельная» койка. Очень медленно стала осматриваться, пытаясь не вызывать боль в шее. Получалось плохо.
Судя по обстановке вокруг, я была в тюрьме. Ну или темнице, не знаю, как эту каменную холодную и влажную комнату классифицировали местные. Каменная коробка, в которой я находилась, как будто бы не имела ни окон, ни дверей, зато свет сочился отовсюду. Стены были выложены из тех особенных светящихся кирпичей, которые в жилых помещениях были запрещены. Что ж, видимо, моя темница жилой не считалась. Ну, или это её обитатели считались скоро не-жилыми.
Холод для моего избитого тела пришёлся как раз кстати, а вот влажность была совсем ни к чему. Заболеть пневмонией я как-то не планировала. Впрочем, что-то мне подсказывало, что тут смертные казни всё ещё в ходу, и пневмония может быть не самой моей большой проблемой.
Что делают умные пленницы после пробуждения в тюрьме? Терпеливо, спокойно и тихо ждут допроса.
- Эй! - очень тихо прохрипела я и тут же закашлялась. - Эй, вы там! Страаажа! -Привлечь внимание не удалось, потому предприняла новую попытку: - Проснись и пой, настало утро!
- Сейчас ночь, дура! - оповестил меня сонный и недовольный мужской голос.
О! Есть контакт!
- Ну у меня же окон тут нет!
Хотелось развести руками, но, во-первых, собеседник меня не увидит, а во-вторых от такого движения я точно сойду с ума от боли. Мне бы таблеточку хоть какую, а? Пожалуйста!
- К тебе придут утром. Спи, - приказали мне.
- А утро - это когда?
- Утром. А сейчас три часа ночи.
Три! Надо же, как же удачно! Я даже стишок про это время знала. Не задумываясь, стала громко декламировать:
Я пришла к тебе с приветом Рассказать что солнце встало!
Ну и что, что щас три ночи?
Я с приветом, я ж сказала!
После этого выступления раскашлялась ещё больше, да так, что слёзы на глазах выступили. Нет, они что, правда меня убить тут хотят? Замутнённое болью сознание всё никак не могло поверить в реальность происходящего. Наверное, оттого я и вела себя столь дерзко, а не утопала в слезах и панике.
Уняв, наконец, приступ, в наступившей тишине услышала обрывок разговора стражников:
- ... ови Торвальда. До утра не дотянет.
Какое милое предсказание! А «ови», надеюсь, было окончанием слова «позови»? Может, Торвальд - целитель? Было бы неплохо, если б мне принесли какие-нибудь лечебные травки. Да даже просто от горячего чая я бы не отказалась!
Спустя минут двадцать узнала ответы на свои вопросы. Одна из стен отодвинулась, и в мою камеру вошёл гость. Оказалось, что Торвальдом звали Льдинистого, а он уж точно совсем не был целителем. Уж этого парня мне видеть не хотелось совершенно - в камере итак было холодно.
Было... холодно. Я задумалась об этом. За время ожидания успела согреться, а теперь мне и вовсе стало жарко.
Меня одолевали сомнения в том, что в моей камере настроили климат-контроль, а, значит, объяснение переменам могло быть только одно:
- У меня жар? - вслух поинтересовалась и облизнула пересохшие губы.
- Мне откуда знать?
- Здесь холодно или жарко? - не дождавшись ответа, вспылила: - Откуда знать? Да подойди и лоб мой потрогай! Не кусаюсь я, господи! Колющих-режущих тоже при себе нет, как и сил руки поднять.
Поколебавшись, Торвальд подошёл ко мне и приложил ладонь ко лбу. Ещё до того, как он заговорил, я уже знала ответ. Ладонь была такой же, как его глаза - льдинистой, обжигающе-холодной. А значит, действительно...
