Неожиданно почувствовала себя кошкой. У неё девять жизней, а сколько же у меня? Правда, проверять это не хотелось вовсе.
Единственное, что оставалось, это учиться ходить тенями. Последнее, судя по описанным отцом временным рамкам, у меня очень даже прилично получалось. Наверняка сказывалось то, что я уже дважды перемещалась на очень большие расстояния.
Когда берёшься вначале за что-то сложное, а оно у тебя не выходит, кажется, что ничего и не получится. Но затем, при попытке выполнения чего полегче, оказывается, что смысл в сложностях и неудачах всё же был. Накапливается какой-то неосознаваемый опыт, и легкие задачи начинают решаться куда быстрее.
Так и оказалось с моим обучением хождению.
Параллельно с этим разбиралась с оставшимися делами. Не зная, когда и при каких обстоятельствах снова попаду на Землю - не при смерти ли снова? - квартиру всё же продавать или сдавать не стала. У отца был банковский депозит, обналичив который, оплатила все коммунальные ещё на год - уж такого времени должно точно хватить чтоб вернуться обратно.
Кроме того, распечатала два года своей жизни, описанные где-то в ста страницах, в двух экземплярах. Один добавила к отцовским бумагам и вернула в ячейку, другой же планировала забрать на Аттеру.
Перемещать предметы вместе с собой тоже научилась, но это отнимало очень много сил, потому от сумки с вещами пришлось отказаться. Тёплая одежда на мне, папка с рукописью за пазухой - вот и вся моя экипировка.
По прибытию на Аттеру первым делом хотелось, конечно, оповестить родных что жива. Вот только я не знала как не вызвать сердечный приступ такими новостями.
Два с половиной года назад из неоткуда появляется внучка с потерей памяти, потом она оказывается преступницей, потом её казнят, затем сам король по секрету говорит им, что она невиновна - по крайней мере, так мы с Габом договаривались, - и после она внезапно воскресает. От такого у кого угодно сердце прихватит.
Да и, продолжая поиски настоящего убийцы и суя свой нос куда не следует, не была уверена что долго протяну в статусе живой. Лучше мне пока оставаться для дедушки с бабушкой мёртвой, чем ожить и снова умереть.
Но также это значило, что я не могу вернуться домой или в Эллизиум, а затаиться где-то надо было. Пока ничего не придумав, оставила эти размышления на вечер.
Весь день перемещаясь тенью по городу, подслушивала разнообразные разговоры, стараясь понять что же произошло за время моего отсутствия.
Во-первых, вопреки моим надеждам настоящего преступника так и не нашли, а моё имя раздавалось чуть ли не на каждом углу. Культ Тёмной Праматери набрал опасные обороты, становясь всё популярнее, а я, как мнимая первая жрица, стала символом жертвенности.
Совсем не так я хотела прославиться!
Во-вторых, дедушка с бабушкой были живы и вроде даже здоровы. Конечно, горе не могло на них не отразиться, но, из всего услышанного, сделала вывод, что ничего серьёзного не было.
А вот про Леона так не скажешь, что приводит к третьей группе подслушанных новостей: блистательный, гениальный э'рин давно не появлялся в научном сообществе. Он не продолжал свои исследования и не начинал новые, игнорировал все приглашения «на ковёр» и вроде бы превратился в затворника. Учитывая, что он любил науку больше жизни, это было очень странно.
Кроме того, похоже, ходили слухи о его умственном помешательстве. Вслух никто ничего не говорил, но намёки стиля «гении и безумцы - всего лишь две стороны медали» явно проглядывали в разговорах.
Решив разобраться в чём дело, под вечер отправилась к Леону.
В его городском доме бывать мне ещё не доводилось. В общежитии Эллизиума или комнате при дворце - да, а вот дома нет. Знала только где он находится.
Спрятавшись в темноте в разросшихся кустах под окнами, сменила свой теневой облик на обычное тело и устало плюхнулась прямо на землю. Столько часов подряд быть тенью мне ещё не доводилось!
Я надеялась, что, даже если Леон меня заметит, он это выдержит. Уж у него-то здоровье должно быть покрепче, чем у стариков!
Вот только вскоре осознала, что ошибалась на этот счёт.
Позаглядывав в окна, нашла нужное, за которым был Леон. Он рылся в бумагах, разбросанных кругом по всей комнате, и вид у него был слегка... маниакальный. Возможно, даже не слегка.
Первой мыслью было - если он что-то исследует, то почему же тогда в научном сообществе об этом не знают? Но долго думать об этом не получилось.
Леон, будто почувствовав мой взгляд, резко оторвался от бумаг и поднял голову. Замерла испуганным зверьком под окном, не зная, нужно ли мне тут же обращаться в тень.
Но в тот момент э'рин заговорил. Слов не было слышно, да и смотрел он не на меня, а чуть вбок. Видимо, на того, кто был в комнате. С моего места открывался не лучший угол обзора, потому понять, кем был посетитель, я не смогла.
Переключив внимание снова на Леона, заметила, каким раздражённым и даже злым он выглядел. Что бы ему не говорили, он этим был явно недоволен. Кажется, он ругался со своим гостем. Слов разобрать не могла, но разговор явно был на повышенных тонах.
Спустя пару минут безсловестной односторонней пантомимы, за которой я наблюдала, Леон резко махнул рукой, видимо, выпроваживая собеседника вон.
Через минуту на порог из дома вышел мой дедушка. Выглядел он хуже, чем я помнила, но с видом Леона, выскочившего следом за ним, не сравнится. Сквозь окно да через всю комнату не было видно деталей. Зато теперь, вблизи, они явно проступили изнеможённым видом, потускневшим цветом кожи, небритым подбородком и не просто тёмными, а буквально чёрными кругами под глазами. Кроме того, Леона изрядно шатало, и это наводило на мысли что э'рин пьян.
- Подумай над моими словами, мальчик. Подумай, - с затаённой горечью проговорил дедушка. - Ничего уже не исправить. Ты должен смириться и жить дальше.
- Довольно с меня нравоучений! - выкрикнул на это Леон. - Ничего я не должен!
Мои глаза тут же расширились от удивления. Никогда не видела, чтоб он терял самообладание и так кричал. Да ещё и на кого! На собственного наставника, друга, которого безмерно уважал и любил как родного!
- Думаешь, она такой жизни хотела бы для тебя? Что бы она сказала, если б увидела тебя сейчас?
- Что я отвратителен, - хмыкнул Леон. - Но её здесь нет. И во всём виноват лишь я один.
- Леон... - тихо сказал дедушка. - Я тоже её любил. Но так ты её не вернёшь. Не вернёшь...
Покачав головой, он развернулся и ушёл, оставив попытки образумить пьяного упрямого Леона.
- Рисса... - тихим шёпотом, призраком, прилетело ко мне имя.
Так это всё из-за меня? Я, конечно, подозревала, что могу являться той самой «ей», которую любили оба мужчины, но слышать своё имя, произнесённое с такой болью и тоской, будто у него не хватало сил даже говорить громче дуновения ветра... Это было совсем иное.
