- Нет времени, - сурово рыкнул правитель. - Мы не знаем, сколько еще осталось до начала массированной атаки на Нелию, если в содружестве все же решили от нас избавиться. На связь с нами никто из уполномоченных представителей так и не вышел, это настораживает.
- В одном из хранилищ лежит твой старый парадный костюм, - вспомнил Итрир. - Пойду поищу его.
Принц вышел из приемного зала. Вернулся он быстро, неся в руках аккуратно сложенный наряд из аликамьей кожи.
Штаны я натянул со скрипом, а куртка на мне вообще не сошлась, пришлось проложить между застежками-липучками тонкий отрезок плотной ткани.
- Я говорил, вы должны следить за своим весом, - напомнил правитель Варнист, окинув меня придирчивым взглядом. - Хоть бы иногда устраивали разгрузочные дни. Вам троим нужно худеть!
- Разгрузочные дни у нас будут в камере смертников галактической тюрьмы, - Лэйдан грубо проворчал, расплющив ладонью один из ползающих по стенам самоходных светильников. От прошедшего сквозь его тела электрического разряда заплетенные в тугие косички волосы слегка приподнялись. - Похудеем до истощения в ожидании отправки на огненную казнь.
- Этого я не допущу, - решительно заявил, тоскуя по утраченному доверию друзей. -Постараюсь исправить свои ошибки и договориться со Стэлсом. Не забывайте о том, столько я провел успешных сделок - не просто сложных, а казавшихся нереальными. Имею достаточно опыта для ведения переговоров и, вы правы, повелитель, я мог бы работать в посольстве, но у меня иные цели и задачи.
Я вышел из приемного зала, не оглянувшись на парней. Стая мы или больше нет? Не хотелось верить в мрачные предположения. На нас не напали. Да, властные чужаки не выходят на связь. Они ждут. Председатель Стэлс любит проводить время за интеллектуальными настольными играми. Калемей предоставил нам возможность сделать первый ход, настало время мне вести свою игру.
Танира... Воспоминания о ней тормозили скорость реакции. Даже не в ту сторону дернул один из стартовых рычагов при взлете, и корабль сильно тряхнуло, но я успел выправить его положение в воздухе.
Я должен был ненавидеть предательницу, жаждать ее смерти, но вместо желания скорейшей расправы во мне теплилось непривычное чувство, расслабляющее и отвлекающее внимание. Хотелось вновь ее обнять, покрепче прижать к себе, а затем отвезти в наше логово и впредь содержать взаперти, не давая возможности улизнуть. Я был готов простить ее за преступное любопытство к иным формам жизни и недопустимую на Нелии жалость, особенно по отношению к чужакам. Сам удивлялся тому, как сильно хотел убить человека, растерзать его живьем, чтобы кровью залить станционную каюту, и как невыносимо желал вновь почувствовать Таниру в своих объятиях. За тридцать лет от выхода из инкубатора рядом со мной побывало так много женщин, что далеко не всех из них я мог вспомнить сразу, без длительного внимательного перебирания эпизодов памяти. Ни к кому прежде я не привязывался так сильно, как к этой свежей девушке, отличающейся от своих предшественниц не только странным иррациональным поведением. В полете к космической станции содружества я мечтал вновь прикоснуться к Танире, ощутить ее особенный, тонкий и приятный, чуть сладковатый запах, почувствовать нежную гладкость ее кожи, медленно проводя по ней своими жесткими пальцами. Да, я любил эту девушку. Впервые в жизни я понял, как себя проявляет удивительное чувство, что восхваляли в легендах наши предки. Меняются годы и тысячелетия, но неизлечимой болезнью сознания под названием “любовь” неизменно продолжает восторгаться вся вселенная. Я нашел в себе совокупность эмоций, являющихся ее симптомами, и теперь не знал, что со всем этим делать, как вернуть контроль над разумом и энергетическими импульсами. И нужно ли его возвращать?
Самое невероятное, что дружба, которой я дорожил многие годы, внезапно для меня отошла на второй план. Стало не так уж и важно, что скажут парни, как они на меня посмотрят, узнав о моем решении оставить при себе бракованную избранницу. Я верну Таниру, и она навсегда останется со мной. послушной безропотной рабыней, которой я больше не позволю почувствовать дыхание свободы.
ГЛАВА 16. Факир и королевская кобра
Петр
Захлопнув тяжелую железную дверь предоставленной нам большой и светлой каюты, я усадил смущенную девушку на край темно-серой широкой кровати. Не решаясь присесть рядом, чтобы это не выглядело попыткой оказать на нее давление, приготовился излагать все, что десять, если не двадцать раз обдумал на пути сюда по длинным коридорам. Но ввиду интеллигентного воспитания, решил начать издалека, а не прямо, как деревянной ложкой по лбу.
- Ну что ты, Царевна Несмеяна, снова нос повесила? Не из таких передряг мы с тобой выбрались, и новую трудность преодолеем. Не такая уж она и страшная. Сидеть тут в тепле, сытости и безопасности. Все равно, что грозу переждать.
- Мой нос по-прежнему находится на моей голове, - девушка приложила указательный палец к кончику носа и забавно скосила на него глаза, - и пребывание на космической станции содружества меня не пугает. Но, Петя, на моей планете нет монархии. Я не могу быть царевной или принцессой.
- Чудо мое замечательное, ты и без монархического строя для меня самая прекрасная принцесса на свете, - я коснулся ее плеча. - Я спрашиваю с иносказанием, стараюсь тебя развлечь. Узнать хочу, почему ты грустишь.
- Петя, я думаю... Примеряю ваши и наши обычаи, - Танира, насупившись, глянула на меня, как на виновника ее несчастий. - По моим аналитическим выводам получается, что я поступила очень плохо с Киареном. Если судить по-человечески, я предала того, кто меня любил.
- Да брось, Танюша, - я махнул рукой.
- Мне нечего бросать. А коммуникатор может разбиться, если ты не успеешь его поймать на лету. У людей медленная скорость реакции.
- Послушай меня, Танечка. Это белобрысое чудовище не способно на любовь. Мерзавец хотел сделать из тебя безропотную забитую рабыню. Эх, женщины, никогда не понять мне, как вам удается любить своих жестоких обидчиков. Еще защищать их, забирать заявление из милиции. Мол, да, побил, но я уже простила. Не надо его на пятнадцать суток сажать.
- Но Киарена могут убить по моей вине.
- Значит, туда ему и дорога, на тот свет. А он скольких поубивал, альфа-центаврян всяких, обобщенно говоря? Доброго Старину Тома не напрасно весь город любил. А эти выродки лохматые сожрали хорошего человека. Еще и хвастались... Поделом им.
- Я помню вещи толстого Тома. Широкая одежда, вы это называете - пиджак и брюки, - в печальной задумчивости поникла головой Танира, и вдруг вдохновленно вскинулась, вспомнив о чем-то интересном и приятном. - Картина с танцующими людьми тоже могла принадлежать ему. Я начинаю понимать, что было на ней написано. Музыкальный спектакль “Гавайский рассвет”. Знаменитый Ричард Брэдли и первое выступление Стефани Холланд.
- Стефани? Холланд? - я взволнованно взъерошил волосы и поскреб затылок. - Да это сестра Джона! У нее должен был состояться дебют на Бродвее. Джон умолял ее не приезжать из Нью-Йорка. О, нет. Только бы эта девочка не попала в лапы людоедов. Понимаешь, моя хорошая, ты видела не картину, а афишу. Я очень надеюсь, что плакат был у Тома. Джон знал толстяка, мог подарить как приглашение. Огромная радость в семье. Событие!
