— Артем, — на том конце провода слышен тяжелый вздох, заставляющий сердце на миг замереть.
Неужели я настолько потерял его доверие, что он не хочет видеть родного сына? Я знаю, я во многом виноват, но главное ведь то, что я готов взяться за ум и начать исправлять ошибки, что совершил не думая. И плевать, что их чертовски много, я готов положить жизнь, лишь бы родители вновь мною гордились.
— Я исправлюсь, пап, — обещаю впопыхах и ставлю на барную стойку кружку с недопитым чаем. Сейчас он кажется мне горьким, как моя жизнь.
— Я не это хотел сказать. — И снова я слышу родной смех, согревающий давно заледеневшую душу. — Приезжай, конечно. На самом деле я собирался сказать, что наш дом — это твой дом. Всегда, Артем. Что бы ни случилось.
— Спасибо, папа.
Попрощавшись с отцом на доброй ноте, я надеваю серые пижамные штаны в английскую клетку и заваливаюсь спать. Красочные картинки счастливого настоящего преследуют по пятам на протяжении всего сна. Все настолько красиво, что мне не хочется открывать глаза и тем более подниматься с любимого ложа. Но странная вибрация под подушкой то и дело заставляет ворочаться и постепенно возвращаться в реальность.
Сквозь остатки сна шарю рукой под подушкой в поиске исчадия ада, которое мешает спать. Натыкаюсь на что-то тонкое, прямоугольное. На ощупь напоминает телефон, да только мой со вчерашнего вечера валяется на тумбочке. Не могу же я ночью лунатить? Или могу?
Резко распахнув глаза, достаю находку и начинаю крутить ею перед лицом. Бирюзовый задник, забавный брелок в форме маленького серебристого самолетика и ни одной мысли, чьим он может быть. Почти ни одной. Что-то похожее я видел у Полины.
Телефон снова начинает безжалостно вибрировать, на экране всплывает фотка кучерявого парня. Крепче сжимаю его в руке, желая раскрошить, как песочное печенье. Кто бы мог подумать, что звонок кучерявого в десять утра будет меня так сильно злить.
Отшвырнув от себя сотовый, резко подрываюсь и собираюсь на пары. Несмотря на разгульный образ жизни, учебу без уважительной причины я стараюсь не пропускать. А то, что нет первых двух пар, так это вовсе не моя вина.
Схватив ключи от сестричкиной тачки, беру свой телефон и тянусь за полинкиным, когда на экране всплывает сообщение от кучерявого.
«Давно хотел сказать, да случай не подворачивался. Последняя статья, где ты повесила на Арестова отцовство, — бомба. И все…»
Голова начинает нещадно шуметь, шестерни усердно скрипеть. Закрываю глаза и напрягаю память, пытаясь понять, о какой статье идет речь. Что несет этот кучерявый, и как с моим мнимым отцовством связана Полина.
Психанув, снимаю блокировку, к счастью, никакого пароля здесь нет, и нагло вламываюсь в сообщения.
«Давно хотел сказать, да случай не представился. Последняя статья, где ты повесила на Арестова отцовство, — бомба. И все же, может, хватит уже? Поверь, рано или поздно он сопоставит факты и поймет что ты — это Оливия Уайлд. Он уничтожит тебя, Полина».
— Как точно ты сказал, кучерявый, — шиплю, покидая лофт.
Глава 20
Артем… или гнев сильнее любви…
На улице дождь. В душе не лучше. Ощущение сырости и промозглости даже внутри.
Крепко сжав ее телефон, поднимаю голову и утыкаюсь взглядом в лобовое стекло. Из-за дождя, что нещадно льет плотной стеной, ни черта не видно. Ни единого силуэта, выползающего из универа. Может, оно и к лучшему. Не уверен, что, увидев ее, я смог бы удержаться от сиюминутной расправы.
Порывистый шум ветра немного приглушает гамон мрачных мыслей, не позволяет окончательно увязнуть в навязчивой идее отомстить. Капли дождя разбиваются на маленькие частички из-за столкновения с крышей автомобиля, словно хрустальная ваза, и мне слышится грустная музыка.
Никогда не любил дождь. Он нагоняет мучительную тоску. Возможно, именно поэтому я так мечтал свалить в Лос-Анджелес. Я видел себя успешным и целеустремленным, чувствовал внутреннюю свободу. А сейчас скован прочными цепями, пришвартован к отцовскому дому без права выбора. Отныне и на веки вечные все мои серьезные и глубоко осмысленные решения решаются только с ним. К счастью, серьезность и глубокая осмысленность относятся только к боям.
Телефон в руках снова вибрирует, глаза снова впиваются в очередное злосчастное сообщение: «Поль, я понимаю, что достал, и ты не желаешь отвечать, но… быть в студии за час до положенного. Внеплановая планерка».
Да плевать… скорее всего, я просто промолчу. Пусть сама разбирается, да на собственной шкуре узнает, как это нелегко. Несмотря на то, что я самолично приложил дохрена усилий, чтобы убрать из сети поганые статейки, до сих пор уверен, что без помощи отца здесь не обошлось. Ну нет у меня такой власти, как у него. Говорю же, волчонок.
В давящей тишине, разбавленной только грустной музыкой дождя, я провожу несколько часов. Ставя на чашу весов учебу и свое дерьмовое настроение, наблюдая со стороны скептическим взглядом, я решаю отсидеться в машине. Не спорю, я спокойно мог завалиться на пары, испортить настроение преподавателям, одногруппникам, да только кому из них охота лицезреть мою кислую физиономию? В кои-то веки я поступил правильно — остался дожидаться ее в машине.
Не знаю, как это объяснить, но я шестым чувством чувствую, что наша встреча состоится с минуты на минуты. Только вот я к ней, как оказывается, ни хрена не готов.
Оттягивая момент, подыскивая в голове слова побольнее, я погружаюсь в воспоминания часовой давности. Оказывается, Полина не так проста, как кажется на первый взгляд. Узнав, что страничка скандального блогера-журналиста принадлежит ей, каюсь, всего на секунду, но меня взяла гордость за нее. Есть в ней приключенческая жилка. Да только вот она ее обесценивает.
Почти каждое сообщение содержит в себе стандартную фразу с рекламным предложением. Я имел возможность наблюдать заоблачные цифры вознаграждений за заказную статью. И везде был отказ Оливии Уайлд. Ну как тут не гордиться?
Но даже несмотря на такую заслугу перед человечеством, я ее ненавижу!
Прикрыв веки и откинувшись на подголовник, делаю глубокий вдох. Изо всех сил стараюсь расслабиться и подумать о семье, до которой она еще не добралась. Вспоминая технику господина Селезнева, моего личного мозгоправа, начинаю верить в лучшее. По крайней мере, меня значительно отпускает желание прибить ее при встрече.
В свое время он мне очень сильно помог. После случившейся трагедии за баснословные бабки он занимался со мной три раза в неделю. Сейчас раз в месяц он имеет возможность лицезреть мою недовольную физиономию. Но что-то мне подсказывает, чтобы окончательно совладать с гневом, мне снова придется прибегнуть к его личной помощи. И как можно скорее.
Открываю глаза и вижу всю ту же неизменную картину. День. Дождь. Сырость. Грусть. Неизлечимая дыра в душе. Слишком больно осознавать предательство близкого человека. А Полина за столь короткое время, сама того не подозревая, стала мне родной. И если бы не ее выходка, я бы ее от себя не отпустил.
