— Простите, но вы настолько сильно потеряли надежду в лучшее, что верите какой-то бумажке? — киваю на сжатый в руке лист.
Действительно, он ведь сразу с порога в карьер. Даже ничего не спросил типа «знаешь ли ты историю своего рождения» или «давай я расскажу, как все было, и ты все поймешь». Нет, он сразу завел речь о знакомстве с биологической мамой и родными братьями, будучи уверенным, что я соглашусь.
Складываю руки на груди и откидываюсь на спинку кресла, пробегаю взглядом по мужчине. Дорогой костюм, явно сшитый на заказ каким-нибудь известным модельером, на запястье часы стоимостью как половина родительской квартиры, наверное. Выше. Напряженная шея, скулы. Цепкий взгляд, пытающийся забрать в глубь меня и понять, что я собой представляю.
Да, подход ко мне найти сложно. И да, не всем дано такое счастье.
— Не только ей. Ты очень сильно похожа на свою мать.
Рука тянется во внутренний карман пиджака, размашистый шаг вперед, и у меня на коленях фотография девушки. Красивая шатенка с шоколадными глазами и губками бантиком стоит в обнимку с красивым парнем. И если мне вернуть родной цвет волос, то запросто можно сказать, что мы с ней кровные родственники. Она как я сейчас. Только цвет глаз мне достался от парня. Серо-голубые. Холодные и теплые одновременно.
Этого не может быть.
Руки трясутся, отчаянно сжимают фотографию, а из глаз одна за другой срываются капли слез. Хочет закричать, что все это обман зрения, что не может быть в жизни таких совпадений, но я молчу. Сижу, молчу, глотаю слезы и понимаю, что судьба-злодейка сыграла хреновую шутку.
Шутку, в которой пострадала не одна человеческая жизнь.
— Это твоя настоящая мама, Полина.
От двери раздается грохот.
Вскинув голову, вижу заплаканное лицо мамы и ошеломленное папы.
Глава 37
Полина… или родители (не)родители…
— Что вы наделали? — кричу, со всех ног бросаясь к маме, без сознания лежащей на полу. — Мама! Мамочка, очнись, пожалуйста. Ну же… — тормошу за плечи, не сразу понимая, что меня пытаются оттащить.
— Полина, с ней все будет хорошо, — взволнованно шепчет на ухо Артем.
Стою, стиснутая крепкими объятиями своего парня, и мокрыми глазами смотрю на разворачивающуюся перед собой картину. Одно слово — некрасивая!
Папа аккуратно берет безвольное тело мамы на руки, в два шага перетаскивает драгоценную ношу на диван. Каплей дегтя становится дядя Женя, что услужливо подает стакан воды. И все бы ничего, но его безучастное выражения лица играет со мной злую шутку. Меня начинает трясти, словно центрифугу. В голове настоящий хаос, требующий порядка. И с каждой секундой, с каждой минутой становится только хуже.
— Степан Васильевич, простите, а где я могу найти аптечку?
— Над холодильном посмотри.
Выпуская меня из объятий, Артем скрывается на кухне и, судя по доносящимся звукам, открывает аптечку. Я всхлипываю, тыльной стороной руки вытираю непрекращающиеся слезы, не забывая прихватить и сопли. Наверное, сейчас я похожа на самое настоящее чудо-юдо из фэнтезийных сказок, но мне плевать.
Вращая головой, пытаюсь считать эмоции собравшихся.
Папа встревожен. Мама все еще без сознания. И мне внезапно становится интересно, что его больше волнует: то, что мама еще не очнулась от обморока, или то, что они услышали, и он просто не знает, как посмотреть мне в глаза и объяснить сложившуюся ситуацию.
Кошу взгляд правее, натыкаюсь на дядю Женю, стоящего у окна все с тем же безучастным видом. Я тоже многого понять не могу. Например, ему плевать на происходящее, или он за годы ведения бизнеса научился не разлучаться с маской безразличия? Надеюсь, что второе.
Не знаю, что пытаюсь в нем рассмотреть, но взгляда не отрываю. Высокий, широкоплечий, да и костюмчик видно на заказ. Стоит полубоком и смотрит в окно, а там баннер с фотографией его жены. Интересно, а о чем он думает сейчас? Вот бы залезть в его голову и узнать. Может быть, моя голова тогда бы меньше болела.
Руки в карманах идеально отглаженных брюк сжаты в кулаки. На лице появляются эмоции. Плотно сжатые губы и нахмуренные брови явно кричат, что их хозяин недоволен. Еще бы, я сама не ожидала, что родители вернутся так рано.
— Давно ты знаешь? — еле слышно произносит отец.
Вздрагиваю, перевожу на него вопрошающий взгляд. Кажется, только что я пропустила заданный мне вопрос.
— Ты давно обо всем знаешь? — снова звучит вопрос отца.
— Гере помочь хотела, но врач сказал, что я не подхожу, — жмурюсь, прислушиваясь к воцарившейся в комнате тишине.
Я сказала правду, потому что считаю, что в данной ситуации так будет лучше. Для всех лучше. Как бы горько она ни звучала и сколько бы боли ни принесла, так действительно для всех нас лучше. Ведь тогда я действительно хотела помочь Герману, считала это своей сестринской обязанностью. Но не вышло…
— Почему не сказала сразу?
И снова вопрос, на который я не знаю ответа.
— Не знаю, — пожимаю плечами и облокачиваюсь на дверцу шкафа. — Наверное, не хотела вас расстраивать.
— Не расстроила бы. — Отец отворачивается, смотрит на пришедшую в себя маму. — Врач нам все рассказал.
— Предатель, — шепчу себе под нос.
Я ведь просила его, практически со слезами на глазах умоляла сохранить это в тайне, когда узнала, что по всем документам я родная дочь. Не хотела, чтобы родители расстроились, узнав такую правду обо мне. Они до сих пор остаются в неведении и не знают, что в прошлый раз я перерыла все документы в доме, чтобы найти хоть одну зацепку. Но все было тщетно…
— Согласна. Мы должны были сами тебе сказать, но я испугалась.
Мама тихо всхлипывает, папа обнимает ее за плечи и шепчет в макушку успокаивающие слова. В комнате снова воцаряется тишина. А я так и продолжаю сидеть около шкафа, не шевелясь. Чего жду? Не знаю. Наверное, розового единорога за окном, что вот-вот прилетит и скажет, что это розыгрыш, а я, как наивная дурочка, повелась.
Только вот единорог не спешит прилетать и сообщать хорошие вести.
В комнате все как прежде. Папа и мама сидят на диване, дядя Женя продолжает стоять у окна. И тут Артем возвращается с бокалом воды. Судя по запаху, в нем что-то другое.
Недолго думая, принимаю из его рук бокал и залпом выпиваю. Жмурюсь, неприятное послевкусие. Зыркаю в него уничтожающим взглядом, мысленно пытаюсь обматерить за такую подставу. Артем усмехается и падает на пол рядом со мной.
— Разговор будет длинный. Верно?
Киваю и неосознанно двигаюсь ближе к нему.
— Чего ты испугалась?
Мама переводит на меня взгляд, полный боли и тоски. Она никогда так не смотрела. Ни на кого.
