Гот уже нацелился на моего брата. Он, играючи, делал ложные "нападения", задевая колесом матовую поверхность корпуса мотоцикла Игоря. Так быстро и гулко моё сердце никогда не билось. Тело била крупная дрожь, словно в лихорадке. Я сглотнула вязкую слюну. Губы шевелились в беззвучном: "Пожалуйста".
На десятом, финишном, круге, осталось в "живых" пять участников. Пока лидирует Александр. За ним идёт Игорь, а на "пятки" брату наступает гот. На бешеной скорости они проносится мимо трибун, вздымая пыль, срывая криво весящие баннеры с рекламой спонсоров.
До финишной линии осталось десять километров — полкруга. Казалось, что страшного ничего уже не произойдёт; победитель очевиден и он несётся к шахматной разметке финиша.
Взгляд отрывается от голубой глянцевой поверхности лидирующего мотоцикла. Я беспокоилась за брата.
Крик. Мой.
Пока я как завороженная наблюдала за Александром Орловым, гот поравнялся с моим братом. В руке у него блестела холодная сталь ножа.
Выпад. Николасу удаётся порезать руку сопернику в районе плеча. Красное пятно расползлось по рукаву белой куртки.
Игорь, зажимая одной рукой порез другой — державшись за руль, пытался отъехать от сумасшедшего мотоциклиста. Но гот зажал Игоря у стены.
В свете прожекторов блеснула сталь — гот поудобнее перехватил нож.
Словно в замедленной съемке я наблюдала, как острое лезвие направляется в открытую часть тела — в живот.
Крик толпы, визг шин, запах паленой резины. Александр в паре километров от финишной черты развернул свой Suzuki. На полной скорости он поехал прямо на соперников. Гот увернулся в последнюю секунду.
Не знаю, что произошло дальше — от облегчения я выдохнула сжигающий грудь воздух, а с плеч упал невидимый валун. И спрятала бледное от страха лицо в ладонях, пытаясь не разреветься. Страшно даже представить, что было бы, не вмешайся Александр.
Опомнилась лишь когда прозвучал гонг. Заезд завершился. Александр, как победитель, принимал поздравления, махая рукой всему стадиону.
Игорь с перебинтованной рукой целенаправленно шёл к нему. Имя старшего брата высветилась в списках заезда. Ну, я считаю, что второе место тоже неплохо.
Обладатель серебряной медали что-то прошептал Саше (наверно, слова благодарности). Они дружески пожали руки. На том и разошлись.
Орлов словно почувствовал мой взгляд на своей спине. Он обернулся ко мне и хитро подмигнул. Отобрав у организатора микрофон, победитель заявил на весь стадион:
— Алена, Вы обещали вручить приз победителю! Я готов на все, лишь бы Вы вышли ко мне!
Краснея под взглядами тысячи пар глаз (и двух пар родных и злых), я спустилась с трибун. На ватных ногах подошла к победителю.
В эту ночь либо я сгорю со стыда, либо меня убьют родные братья.
Александр подхватил меня на руки и мы вместе взошли на пьедестал почёта. Вперемешку с запахом дорогого одеколона носа коснулся едва ощутимый аромат дыма и пшеницы.
— Ирландский?
— Обижаешь! — парень притворно обидчиво надул губы. — Шведский!
Его губы накрыли мои. Это был самый незабываемый поцелуй. Сногсшибательный, страстный, но в то же время нежный. Со вкусом виски.
На выходных мы пошли в пиццерию, где Саша и подарил мне этого голубоглазого волчонка, Снежка.
Почему вместо родного аромата духов, я чувствую запах еды?
Обними меня (5.2)
Даже этот умопомрачительный аромат не заставит меня подняться с постели. Шокер оценил запах жареного бекона и потопа в сторону кухни. Спустя минуту оттуда донеслись возгласы: "Это не тебе, животное!", "У тебя миска полная!", "Совесть имей!" и истеричный визг "Куда?!".
Я лишь сильнее укуталась одеялом и спрятала лицо в коленях.
Как такое вообще могло произойти?
И почему именно на машине? Саша не любил ездить на них. Ему больше нравилось колесить на спортивных мотоциклах. Разгоняться на пустой трассе, да так, что ветер свистел в ушах, что сердце билось у самого горла и кровь закипала в жилах, словно вязкая лава.
Глаза снова защипало от боли и тоски.
Невольно вспоминаю слова бабушки. Её последние слова, которые она прошептала мне перед вечным сном: "Слезами горю не поможешь, Алёнушка. Вытри их и иди с поднятой головой. Живи ради тех, кто любил тебя. Плакать может каждый, сильный — отпустит."
Жестокие слова для пятнадцатилетнего подростка, но я каждый день повторяла их про себя. И мне становилось легче. Хотя осадок одиночества и потери остался. Ни бабушку, ни Сашу мне никто не заменит.
Противный писк будильника ударил по ушам. Который раз собираюсь сменить мелодию на более приятную, а руки никак не доходят. Пытаюсь дотянуться с кровати до тумбочки и нещадно орущего телефона, и, запутавшись ногами в одеяле, сваливаюсь на пол. В падении правая лобная часть лица встречается с углом тумбочки, а на темечко падает задетая стопка тетрадей.
Великолепное начало учебной недели.
Потирая ушибленное место (тут не то что синяк — шишка обеспечена), я направилась на кухню. Может завтрак приведёт мысли в порядок.
***
И первая мысль: а харя не треснет? Эльф сидел за столом и перед ним стояли две тарелки яичницы с беконом. Моё прибытие осталось незамеченным. Дарий скрестил руки на груди и смотрел в одну точку, изображая мыслительную деятельность так, что между бровями залегла глубокая морщина.
Тихо шлепая босыми ногами по полу, я подошла к холодильнику. Только я прикоснулась к ручке на дверце, как мою ладонь накрыла мужская, переплетая наши пальцы.
— Завтрак на столе, — горячее дыхание опалило висок.
Вторая рука легла мне на талию, мягко, но настойчиво отстраняя от источника пропитания. Подобно джентльмену, эльф отодвинул для меня стул и с той же надменной миной придвинул к столу. Пока Дарий проводил манипуляции с усаживанием меня на стул, обладатель черного мохнатого носа успел стянуть с три кусочка бекона с тарелки. Эльф сопроводил воровство жирных пластинок мяса горестным вздохом и чем-то сокрушительным на своем языке. Ко мне молча пододвинули тарелку с воздушным куском омлета. Украшал это чудо эльфийской кулинарии веточка укропа.
Пока я любовалась идеально приготовленным завтраком, эльф присел за стол напротив. С изяществом, как умеют только фэнтезийные аристократы, он орудовал вилкой и ножом, отправляя горячие кусочки омлета в свой бездонный рот.
Дарий поглотил больше половины своего завтрака, а я… Я просто сидела и ковырялась вилкой в своей тарелке. Один единственный кусочек, который съела, расплавился уже во рту, обжигая язык, небо и щеки. Я машинально жевала, не ощущая ни голода, ни вкуса еды. Свои кусочки бекона скормила Шокеру — не жадная. Единственная здесь жадина-говядина зло пыхтела, когда собака поглощала кусочки мяса.
