— Мне не нужны ваши оправдания, — преподаватель взмахнул рукой, перебивая. — Я не допущу вас к сессии.
— Когда к вам можно подойти? — устало прикрываю глаза, отчетливо понимая, что просто так коллоквиум у меня не примут.
Игорь Вячеславович почесал сухонький крючковатый нос. Его маленькие серые глазки весело блестели из-под кустистых бровей — выдумывал "достойное" наказание для нерадивого студента.
— Мало того, что вы опоздали на мою пару, так еще и опаздываете на следующую, — он, словно нарочно оттягивал время, удерживая паузу после каждого слова. — И пока вы не отработаете шесть часов у коменданта корпуса, ко мне можете не подходить.
Он шумно захлопнул журнал посещения, ставя точку в нашем диалоге.
***
В кабинет я не вбежала — влетела быстрее ракеты под звонок на пару. Под веселый перезвон "колокольчика" Виктор Станиславович закрыл кабинет на ключ. Так он ведет свою борьбу с опаздывающими студентами. Увидев за последней партой покрасневшую и запыхавшуюся после бега меня, его глазки зло заблестели. Понимаю его недовольство — успей он прийти на минуту раньше, не пришлось бы лицезреть меня.
Лекция проходила как обычно: много не нужной писанины, какие-то понятные только физику формулы, его невнятные пояснения к этим формулам и его коронная фраза на любой вопрос студента: "Вы хоть раз учебник открывали?!". Угу, весь семестр только и занимались изучением выданной лично им брошюры собственного авторства в десять страниц.
Все что-то активно писали, не успевая за тараторящим профессором. Я же стучала ручкой по белому листу бумаги. Или рисуя губы. Те, что нежно целовали перед и после каждой встречи. Голубые глаза, сковывающие сердце при каждом пересечении взглядов.
— Кирсова! — истошный вопль у самого уха и моя рука дрогнула, перечеркивая нарисованное.
Я подняла испуганный взгляд на преподавателя физики. Виктор Станиславович грозно глядел с высоты своего роста. Молча выдерживаю этот взгляд, ожидая как всегда самого худшего.
— Уж очень правдоподобные у вас записи, Алена Ивановна. Я уверен, ректор оценит ваши старания и вас не ВЫГОНЯТ из университета. Позвольте.
Он вырывает листок из тетради, вырывая вместе с ним часть моей души. Мои воспоминания. Мое прошлое. Сминая их в руке и засовывая к себе в карман. И он спокойно продолжает читать лекцию.
Но я все равно не записала ни одного слова из лекции. Не потому что я по жизни упертая как баран (хотя и это тоже) — до конца пары оставалось меньше десяти минут, так что пришлось просто создавать видимость монотонной писанины.
Звонок на большую перемену прозвучал спасением как для меня, так и для всей группы
***
— Несправедливо он с тобой обошелся, — за мой честно выбитый столик в столовой присела Кристина, ставя чашку с дымящимся кофе перед собой.
Я подняла свинцом налитую голову со стола. Стирая крошки с лица, растерла уставшее после двух пар лицо.
Да, несправедливо. И ничего с этим не попишешь. Треклятая бумажка попадет на стол к ректору (стол ректора), меня вызовут на ковер, физик добьется желаемого им отчисления за "погубленную" жизнь внучатого племянника, а я… Мне придется снова учить школьный материал, сдавать экзамены и поступать в другой ВУЗ. На все про все я потеряю минимум год, если, конечно, сдам экзамены на нужные баллы.
Немного подумав, вынесла вердикт:
— Жить буду.
И тут же прикусила себя за язык. С выводами я поспешила — в моей квартире меня дожидается маячивший со своими проблемами остроухий. А с ним точно никакой простой жизни мне и не светит.
Обняла бледными ладонями граненый стакан с абрикосовым компотом. В голове хаотично роились мысли о возможных проблемах с эльфом, но не как не о вариантах других институтов.
— О чем думаешь? — Кристина с шумом отхлебнула горячий кофе, листая ленту соцсети пальцем свободной руки.
— О том, что все и вся вокруг против меня, — соврала, махнув рукой. — Чего стоил монолог Кегли на прошлой неделе, эти вечные придирки со стороны Виктора Станиславовича, а еще этот эльф с его заскоками…
Сказала и мысленно отпинала себя за последнюю фразу. Кристина подняла на меня недоуменный взгляд, вздернув аккуратно нарисованную черную бровь.
— Корги с площадки опять напал на мою овчарку, — ответ я придумала спустя ровно минуту.
— Ладно, только причем тут эльф?
— Да породу так в простонародье называют.
— Тьху ты, — в сердцах высказалась одногруппница, — собаководы со своими любителями переносить блох и клещей.
— А кошки как будто не переносят! — моему возмущению не было предела.
— Нет! — уверенно заявила Кристина. — Это милые, грациозные, благородные животные. Смотрии-и-ии-ии!
Девушка повернула ко мне экран своего телефона, демонстрируя милые картинки игривых, умилительных, спящих в неестественных для человека позах, большеглазых, коротколапых, короткошерстых или, наоборот, повышенной пушистости, маленьких и больших, злых и ласковых, в общем, весь спектр ею обожаемых кошек.
Однако на меня все это не подействовало.
— Это вечно гадящие не в свой лоток чудовища, царапающие мебель и обои, и, вдобавок ко всему, они готовы выцарапать тебе глаза только из-за поглаживания брюшка.
Так мы и покинули столовую, забрасывая друг друга фактами о плюсах наших любимых животных и минусах тех, кого терпеть не могли. Перекрикивая друг друга в коридоре, мы дошли до кабинета последней по расписанию лекции.
— За ними нужно постоянно убирать! — открывая дверь кабинета, сказала я.
— А за твоим нет? — удивилась подруга. — Между прочим, уже давно вышел закон о том, что хозяева обязаны убирать за "блоховозами" остатки жизнедеятельности по схеме "мешочек — урна"!
— Кого обсуждаем, девочки? — раздался мелодичный голос самой лучшей преподавательницы всего универа.
Не сговариваясь, мы дружно ответили:
— Мужиков!
Илона Яковлевна, миловидная женщина сорока лет с черными собранными в толстую длинную косу волосами. Ее утонченную фигуру подчеркивал сидящий на ней черный деловой костюм с юбкой-карандашом. Все студентки завидовали ей черной завистью: фигура, осанка, по-аристократически бледное, выразительное, нетронутое годами лицо, которое не нуждалось ни в грамме косметики и многие уверяли, что под этими плотными тканями костюма не имеется ни сантиметра жира. Думаете, у такой идеальной во всех смыслах дамы есть спутник жизни? Нет, нет и еще раз нет! Хрупкое сердце двадцатилетней студентки разбил старшекурсник, опозорив перед всей академией, в которой обучалась Илона Яковлевна. Говорят, что над ней не смеялся только самый ленивый. Что там такого произошло — никто толком не знает, но особо любознательных не имелось: студентки рыдали по ночам от истории о неразделенной любви, студенты дарили любимой преподавательнице цветы и море комплиментов.
