— Для начала в село Быньги. Тут, в общем-то, близко. Час с лишним езды, если без пробок. Ты не была здесь с Аллой?
— Нет.
— А вообще… Как долго ты с ней?
— Восемь лет. С тех пор, как умер ее муж.
— И вы договорились о… взаимопомощи? Извини, что напоминаю.
В черных глазах мелькнуло непонятное выражение.
— Ох, Антонио, какой ты странный! Вечером растряс меня на откровенность, потом чуть ли не хамил за ужином, теперь извиняешься, что не имеет смысла. Я уже все выводы сделала.
— Ой! — с преувеличенно-радостным видом воскликнул Антон. — Ну, так я с чистой совестью присяду к тебе на уши. Ты собралась с обещанными мыслями? Где Алла хотела провести ритуал с твоим участием?
На удивление, метиска не вспылила. В этот момент они уже подошли к стойке заказа такси, поэтому она даже слегка понизила голос:
— Я знаю русское выражение: «простой, как три копейки». В полной мере оно к тебе относится, но почему-то не могу сердиться. Когда я плотнее познакомилась с сеньорой Торнеро и узнала, какой помощи она ждет от нашей семьи, я уже искала того, кто поможет и мне. Кто, по твоим словам, накрутил мне хвост?.. Я не могу сказать наверняка. Предками по линии моей бабушки, — матери отца, — были майя королевского рода. С детства я знала десятки самых разных историй, легенд, описаний ритуалов, часть из которых давно перевраны или утрачены. Обладание силой и способностями wayob при жизни для меня невозможно — для этого надо родиться в семье, где королевская или жреческая кровь чиста, а для нас это осталось в прошлом, кровь давно разбавлена. Оставалось уповать на месть после смерти. У меня был друг по переписке, историк майя… Он помог мне удержаться на плаву, не скатиться в депрессию, подогревал то, ради чего стоило жить — месть. Помогал собирать крупицы секретных знаний среди информационного мусора. Сначала это было почти игрой в духе «представь, что», а потом стало серьезной и единственной моей целью… Мы никогда не встречались, общались в сети, когда… когда я…
Она не договорила, но Антон понял и без слов. Речь явно шла о том периоде жизни, который Мануэлита провела в различных клиниках нейрохирургии и реабилитации. Потрясающе полезный «друг», наталкивающей на рассуждения о том, какой смысл можно вложить в дальнейшее существование. Жить ради мести, не менее страшной, чем преступление, ее запустившее. Хороший психолог был этот «друг». Хотя почему был?!
— А где он сейчас, вы общаетесь? — быстро спросил Лозинский.
— Нет. Давно уже нет. Последний раз мы переписывались два года назад. Аккаунты в сети удалены, почта заблокирована.
«Какой молодец, гад… — подумал профессор, — Хвост накрутил, надоумил, грамотно обработал… Убедился, что рыбка не соскочит с крючка — а потом сбежал в нужный момент. Ох, знать бы, кто это…»
— Кто хоть он? Сколько лет, где работал?!
— В Национальном университете Мехико. Имя… мы переписывались под никами персонажей из мультфильмов, я не сообщала свое имя, он — свое. Судя по стилю — зрелый мужчина, ровесник моего отца или даже старше.
«Ну, так это может быть кто угодно, в том числе женщина…»
География событий расширялась до безобразия. Где искать, кого?..
— Касательно ритуала. — Ману на долю секунды умолкла, будто пыталась удержать слова, режущие язык. — Алла говорит, что место не важно… Важна какая-то точка. Своеобразный условный «перекресток перекрестков», где сходятся многие пути. На Юкатане таких точек три, все они в труднодоступных уединенных местах, вне населенных пунктов — выбирай любую. В городе сложно с безлюдным местом, но и в городах такие точки есть.
— Какие такие точки?!
— Не знаю, Антонио. Об этом лучше спросить саму Аллу. Честно скажу — в географии я звезд с неба не хватала никогда.
— В такой точке предполагалось твое самоубийство?
— Да. — С натяжкой проговорила женщина.
Оставалось только ломать голову, что за «перекресток» такой. Если Алла внемлет голосу разума и прилетит в Екатеринбург, то надо будет на нее насесть со всей настырностью. То, что проклятую монету могут бросать за плечо на перекрестке дорог (а народная молва наделяет их особыми свойствами — где о судьбе гадают, где самоубийц хоронят), расплачиваясь с темными силами, Антон уже вычитал в сети, облазив кучу специфических ресурсов и переплевавшись от проглоченной дозы суеверий, мракобесия и откровенного (или скрытого) сатанизма.
Перекресток перекрестков… Хм.
— Может быть, тебе известно, как самой Алле пришла в голову идея насчет возможности «сбросить» проклятие на другого человека? — спросил Лозинский, не надеясь особо на ответ, но тем ценнее было его получить.
— Я знаю, что она вышла замуж за пожилого сеньора именно с этой целью — попытаться избавиться от ноши с помощью сильного и опытного brujo. Он не смог помочь ей, как я поняла. Сначала — не смог, потому что не было под рукой той самой монеты, потом — его самого не стало.
Вот как… Сеньор Торнеро. Прежде чем начать слабеть, сдавать позиции и отойти от практики магии, мексиканский колдун подал супруге ту самую идею.
— А… как он умер, Маняша?
— Сердце. — Коротко сказала метиска. — Так говорил мой отец.
У Антона появилась нехорошее подозрение — уж не воспользовалась ли Алла косточками покойного мужа для того, чтобы изготовить очередную шкурку. Но даже если это так, то источником подпитки ее ауры и сил никак не могла служить иллюзия. Тогда что или кто?!
* * *
Осень на Урале гораздо более приветлива, нежели в ХМАО. С погодой повезло: начало ноября было сухим и умеренно прохладным. Плюс пять градусов Цельсия, солнышко — сразу настроение вверх, несмотря на всю серьезность и важность поездки! С пробками тоже повезло, так что дорога заняла не более полутора часов.
— Если бы ехали не по делам, можно было сходить на экскурсию. Места-то тут интересные. — Рассказывал своей спутнице Антон. — Местный храм примечателен многими вещами. И тем, что ни разу не закрывался с восемнадцатого века, и обилием чугуна в отделке — пол-то целиком чугунный, как и ступени все. Про куранты я уж и не говорю — православных храмов с часами на колокольнях в принципе больше нет, не в традиции это. А тут куранты есть, да с двумя циферблатами. Не иначе, для местных мастеровых людей служили чем-то вроде заводского гудка. Но — кто знает! Архитектор неизвестен…
К часу дня Лозинский и Ману уже были на месте, но не без разочарования. Адрес-то нужный нашли быстро, село не так велико, а вот дальше… Монументальная старая изба, впитавшая в свои бревенчатые стены копоть из труб Быньговского завода, закрытого еще в двенадцатом году прошлого века, также была закрыта — попросту частично заколочена. Обветшалый и покосившийся забор вместо красивого расписного, убогие кустики почерневшей при первых заморозках полыни — вместо палисадника, тропинка к крытому двору заросла пожухшей травой. Если по ней и ходили — то редко, а в последнее время — разок-другой.
