– Джозеф Фит, поиск, – вырвалось у Алекса будто непроизвольно.
Над коммом зависла рамка галовизора, и уже знакомый голос диктора буднично рассказывал о профессоре и Даниэле, их преступлении и наказании, за которое правительство Китиары не брало ответственность. Которое миллионы китиарцев, чистокровных и смесков, разнесли по Макросети, чтобы каждый – каждый! – знал, что того, кто покусится на жизнь гражданина Китиары, от кары не спасет ни тюрьма, ни справедливое правосудие. Жизнь за жизнь. Смерть за смерть.
Именно это сквозило за видимым спокойствием Себастьяна. Он не спорил с Алексом. Не говорит, что его версия бредова. Ему не было дела до скоропалительных выводов детектива. Он жаждал мести. С помощью Алекса или без нее, он найдет этого маньяка и уничтожит. Коллингейм не хотел бы присутствовать при этом. Тайни Роул поможет соотечественнику и командиру замести следы. Был маньяк – и нет маньяка. И бледные моли смогут спокойно загорать на Парадизе-5, даже не подозревая, какой опасности избежали. Жаль, что Алексу действительно нечем им помочь. Иногда ему очень хотелось того же, что без угрызений совести творили китиарцы. Но, – наверное, всё же к счастью, – он был верен закону.
На этой пафосной ноте Коллингейм отключил комм и пошел переодеваться на пляж. И даже надел плавки и взялся за полотенце. Но потом, как был, в плавках и с полотенцем, плюхнулся в кресло, с которого только что встал.
Не сходится. Паззл всё равно не сходится. Похищение Кайсы выбивалось из обычной картины. Алексу не давал покоя этот стремительный рывок с вещами на выход. А еще у него было стойкое ощущение, что китиарец о чем-то умалчивает. Но в этом-то как раз ничего удивительного не было. Это было в порядке вещей. Может, на самом деле журналистка скрывается от Марсо, а детектива опять пытаются разыграть вслепую? Коллингейм вновь загрузил поиск и сделал запрос о девушках, пропавших на Парадизе. Увы, какими бы ни были формулировки, если в них встречалось сочетание «Парадиз-5», поисковик открывал многомиллионные ссылки, в которых воспевалась красота пляжей, чистота моря, легкий бриз, идеальный сервис отелей… Ни о каких похищенных / пропавших / потерянных девушках / женщинах / домашних животных / драгоценностях речи в них не шло. Парадиз – воплощенный Рай. Вот о чем там говорилось. И это тоже было странно. Ведь не бывает рая без ложки дегтя. Кто-то обязательно должен остаться недоволен. Но нет. Все были в восторге. Сладком и воздушном, как маршмеллоу в шоколаде.
Конечно, если бы Алекс был дома, он бы мог сделать запрос по закрытым базам… Стоп! Он – не дома. И, тем более, – не на работе. Но! Есть Олдмен, который и дома, и на работе, и жутко расстроен, что всё самое интересное прошло мимо него, пока он отдыхал на Парадизе. Теперь он, конечно, тоже расстроится. На этот раз тем, что самое интересное проходит без него на Парадизе. Но зато он сможет внести посильный вклад в расследование. А в качестве утешения Тайни Роул пришлет ему свое галоизображение в купальнике, которое будет скрашивать Генри долгие осенние вечера. И Алексу тоже. Тоже изображение, и тоже – чтобы скрашивать. Можно топлесс. И даже ню. Он не обидится. Черт! Опять его не туда занесло. Детектив отправил сообщение Генри Олдмену, своему бессменному напарнику, и встал, чтобы всё же пойти на пляж.
Может, какая-то девица, отдаленно напоминающая Кайсу Свенссон, представилась ее именем? И Алекс всё же прав в своей версии? Он снова опустился в кресло и взъерошил волосы на затылке. Снова поиск, теперь – последние новости о журналистке. Выходило, что Кайса уже месяц как в отпуске. Информации о том, что девушка нашла новую работу, как предыдущая пропавшая, не было. С другой стороны, вряд ли новостной портал стал бы «светить», что потерял известную журналистку. И вряд ли Кайса представлялась здесь репортером. Так что если маньяк и отправил сообщение о смене работы, то явно не в редакцию. О пропаже девушки тоже не заявлялось, но, возможно, пока не закончился ее отпуск. Или коллеги и редакция ищут ее своими силами. Или им заткнули рты горстью маршмеллоу, приторного до оскомины…
Желудок Алекса возмущенно буркнул, напоминая, что неплохо было бы и подкрепиться. На часах было время ужина. Да здравствует «Всё включено». Неукротимый Ронни просто хотел откупиться от Алекса. Однако сделал Коллингейму по-настоящему стоящий подарок: такого шикарного отдыха у него не было со времен службы в Космодесанте. Целых три недели спокойствия и безделья. Безделья, Алекс!
Детектив решительно накинул поверх плавок шорты и майку, кузенов тех, что были надеты на китиарце, и спустился в ресторан. Если пляжи Парадиза были идеальны, то еда… Еда была лучше, чем идеальна. Парадиз полностью обеспечивал себя сельскохозяйственной продукцией. И пусть никто из туристов никогда не видел поля риса и кукурузы и стада коз и баранов, но блюда были совершенно натуральны. Даже не так. Натуральны и совершенны. Те, кто не питался последние десять лет синтетическими концентратами, не могли прочувствовать того наслаждения, с которым Коллингейм поглощал ужин с настоящим – свежайшим, а не свеже размороженным – стейком в окружении овощей. Три недели мяса! Три недели спокойствия, безделья и МЯСА! Как он вернется в привычную жизнь после этого?!
Справившись с основным блюдом и десертом, Алекс отправился на пляж. Безделье само собой не случится, его нужно организовывать. Оставить в номере комм, закрыть дверь, усилием воли заставить себя дойти до кромки моря… Курортная зона располагалась в экваториальном поясе, и сутки круглый год делились на ночь и день поровну. Темнело рано, поэтому сразу после ужина наступал закат – плановое развлечение для отдыхающих. Большинство ленилось и наблюдало за представлением с балконов. А Коллингейм любил вот так, чтобы прямо из моря. Он добрел до любимого места, подальше от сутолоки отдыхающих, и вошел в воду. Зыбкая золотая дорожка тянулась по воде до самого светила, уже наполовину утонувшего. Оранжево-розовое зарево окрашивало ватные клочья облаков. Небо над ними было глубоко-синим. Постепенно солнце погружалось всё глубже, золотая дорожка становилась всё зыбче, и вскоре лишь облака подсвечивались золотистыми лучами. Получив ежевечернюю дозу эстетики, Алекс поплыл в сторону берега. Неподалеку от его одежды, прямо платьем на песке, сидела молодая женщина. Она глядела в закат и редкими мелкими глотками пила красное вино из бокала с высокой ножкой. Коллингейм накинул на плечи халат и сел рядом, опираясь локтями на согнутые в коленях ноги.
Они молчали. Это молчание было не в тягость. Внешность незнакомки была приятной. Изящные, даже нервические черты; тонкие, но красиво очерченные губы. Светлые волосы до плеч накрыты пляжной панамой. И полное безразличие на лице.
– Уже поздно, – нарушил он молчание. – Скоро стемнеет. Не боитесь гулять одна?
Собеседница – точнее, со-молчальница, – в ответ лишь пожала плечами.
– Зря. Говорят, здесь маньяк промышляет.
– Вы, что ли? – не поворачивая головы и не меняя выражения лица, ответила женщина.
– Нет, я серьезно, – возразил Алекс. Как вот этих бледных молей защищать, если они сами лезут в руки злодеям?
Женщина вновь пожала плечами.
