Поначалу, пересилив себя, она ложилась спать с Евьей и Эви, храня полное молчание. Но через пару дней начала укладываться просто у костра. Ночи теперь не были такими ледяными, с неба не падало ни снега, ни дождя, так к чему мучить себя неприятным соседством? Дозорные скоро привыкли к её прихоти, а поначалу кашлянуть рядом боялись.
Вот и в этот раз она устроилась на толстом войлоке, расстеленном на куче еловых лап, укладывая на колени шерстяное покрывало. Кто-то подошёл и навис, а затем присел на корточки рядом.
– Неладное что-то с тобой, пташка, – вздохнул Смилан.
Она повернулась к нему.
– Не бойся, княжичу вашему помогу. Всё хорошо будет, – и разгладила одеяло особенно аккуратно.
Тот усмехнулся, покачав головой.
– Да теперь впору о тебе тревожиться. Унху нехорошо поступил, но…
Вот же, разузнал-таки.
– Прости меня, Смилан Отомашевич, – нарочито вежливо проговорила Таскув, обрывая его, – но не тебе в это лезть. Вы люди пришлые. Появились да пропали вскоре. А мои печали, они со мной останутся, так к чему тебе их на душу брать?
Воин сощурился нехорошо, твёрдо сжал губы.
– Коли беру, так значит, надо оно мне! Не от пустого безделья тревожусь!
Встал и ушёл. Таскув прижала ладони к глазам: отчего-то плакать захотелось невыносимо.
Ночь стояла тихая. Не спалось. Всё чудились шорохи в глубине сосновника, хотя чего удивительного: жизнь, она никогда не замирает совсем. По небу медленно плыла ущербная молодая луна, между звёзд, от одного края леса до другого. Дозорные давно сменились на посту. Уже занималась утренняя заря на восточном окоёме, разливая пурпур по облакам. Будет дождь.
Таскув скинула одеяла, чувствуя, что больше не может лежать. В груди нехорошо тянуло, и это изматывало ещё больше бессонницы. Но только она потянулась к меху с водой, чтобы промочить пересохшее горло, как встрепенулся сидящий неподалёку дозорный.
– Слышала?
Таскув замерла с поднятой рукой. Поначалу ничего, кроме предрассветного бормотания птиц, не разобрала. И тут прошелестели кусты за спиной против шелеста от гуляющего над землёй ветра.
Она кивнула.
Просвистела коротко стрела, мелькнула темной полосой. Муромчанин за миг до выстрела рухнул наземь пластом – и та воткнулась в дерево. Таскув распласталась рядом с ним, глянув на оперение.
– Зыряне…
– Зыряне! – гаркнул дозорный, вспугнув птиц во всей округе. – Напали зыряне!
И тут же из укрытия вылетели, словно чёрные вороны, воины Лунега. Таскув, вскочив с четверенек, бросилась в сторону, но кто-то её поймал и потащил в сторону. Она попыталась вырваться, брыкаясь и пинаясь. Куда там! Дозорного окружили, взметнулись мечи. Таскув не увидела, что с ним стало, занятая борьбой с похитителем. Из палаток высыпали оружные муромчане, словно не спали вовсе. Выглянули и Эви с Евьей, но Елдан рявкнул им, рубанув рукой:
– Назад!
Унху выскочил вслед за ним и, мигом натянув тетиву, выстрелил в зырянина, который держал Таскув. Тот рухнул наземь со стрелой между глаз.
Рокотом прокатился по лагерю голос Отомаша:
– Не пускать!
Муромчане ринулись навстречу наступающим со всех сторон зырянам. Лязг оружия разбил утренний воздух вдребезги. Из зарослей снова выстрелили. Кого-то ранили. Таскув прижалась спиной к ближайшей сосне, не зная, куда и броситься. Она выискивала глазами то Унху, то Смилана, который, лишь появившись, пропал в мешанине схватки.
Снова кто-то схватил её за плечо и рывком потащил прочь от лагеря. Она вскрикнула так громко, как смогла: лишь бы услышали. Елдан отбился от противника и в несколько прыжков настиг похитителя. Взмахнул длинным ножом, ловко достав его по руке. Ударил по виску луком. Тот взвыл, отпуская добычу, и бросился к нему. Таскув схватила его за одежду на спине, пытаясь удержать хоть на миг. Зырянин отшвырнул её тяжёлым ударом. Но замешкался, и Елдан рубанул его по горлу.
Держась за отбитую руку, Таскув встала с колен. Дядька схватил её за локоть и собрался было что-то сказать, как с оглушительным треском веток к ним подрался Смилан. А за ним, расширив от ужаса глаза, бежали Евья и Эви.
– Забирай их и уходи! – хрипло выдохнул воин. Елдан нахмурился, пытаясь понять. – Укройтесь в лесу. Ты должен знать тропы. Идите к остякам. К тому паулу, куда собирались. Там встретимся.
Охотник кивнул, разумев, крепче сжал руку Таскув и, взглянув на женщин, качнул головой в сторону. Те немедля двинулись за ним. Только Эви вдруг всхлипнула:
– Унху!
Но всё ж послушно последовала за матерью. Таскув вывернула шею, когда Елдан бегом повел её вглубь леса, и успела заметить, как Смилан прижал к боку ладонь, поморщившись. Глянул на неё, окрашенную кровью, и вновь скрылся за густой стеной можжевельника.
Сердце забилось в горле: он ранен! Как помочь? Но прав муромчанин: нужно бежать. Не один, так другой зырянин её всё равно достанет. А коли поймут, что в лагере её нет, так, может и отступят. Зачем зря кровь лить? Хотя порой для того, чтобы пролить кровь, воинам не нужен повод.
Кто-то преследовал их. Несколько раз мелькнула среди деревьев черная шкура оленя. Но он был не один. Елдан развернулся, снимая лук с плеча. Неуловимым движением вынул стрелу и выстрелил. Зырянин рухнул, словно споткнулся, но больше не встал. А олень пропал в сумраке леса. Дядька потащил Таскув дальше, не отпуская ни на миг. Евья и Эви, пыхтя, но не жалуясь, побежали следом.
Начался дождь. Сначала тихий, а затем всё более настойчивый. Он заливал глаза, стекал ручейками за шиворот. Трава стала скользкой и будто выскакивала из-под ног. В висках стучала кровь: казалось, ещё немного, и иссякнут последние силы.
В ствол сосны ударила стрела, Елдан бросился в сторону, повалил Таскув наземь, прижал ладонью. Женщины без лишних команд растянулись рядом, подвывая от страха. Охотник выпрямился и выстрелил. Вновь пригнулся, укрываясь за редким кустом. Рядом в землю воткнулись несколько стрел. Евья и Эви начали отползать подальше, пятясь. Елдан выждал, встал на колено и выстрелил ещё раз. Вдалеке тихо охнули, затрещал валежник под тяжестью упавшего тела.
– Быстро! – скомандовал он, за шиворот поднимая Таскув.
Чем дальше они уходили, тем тише становился шум схватки в лагере. А вскоре и вовсе пропал, поглощенный шорохом дождя и треском веток под ногами. Таскув бежала за Елданом, иногда спотыкаясь, пытаясь совладать с дыханием, что так и норовило сбиться в хрип. На глазах закипали слёзы. И хорошо бы не думать о том, что там сейчас происходит, но эти мысли не оставляли голову. Тяжело ли ранен Смилан? Как там Унху? И сыновья Елдана. И Отомаш… Да любого муромчанина будет жаль, если случится страшное.
Глухой удар. Елдан будто споткнулся, почти упал, выпуская руку Таскув, но удержался на ногах. В его правом плече чуть выше лопатки застряла стрела, пройдя, однако, насквозь. Охотник резким жестом приказал женщинам убраться в сторону. Вынул из-за пояса нож и метнул в развороте левой рукой так же ловко, как сделал бы это правой. Человек, который прятался за кустом болотного багульника, запрокинулся на спину, не успев, наверное, ничего понять.
