– Да я бы и рад не верить, – развёл руками воевода. – Но откуда бы тому языку в лицо Смилана знать, коль он с ним не встречался раньше? А тут я вспомнил ещё, что кудесница сказала, мол хворь на тебя кто-то наслал. Не сама она появилась. Я сразу про его невесту Латеницу и подумал. Толкуют ведь о ней, что ведьма: недаром батюшка её так торопился с рук сбыть. Уж не вместе ли они тебя извести решили?
Воевода смолк, словно иссякли слова, и помрачнел лицом совсем уж. Знать, и самому дико такое о родиче говорить. Но, коли зырянин донёс… Каков резон тому врать?
– Быть такого не может, – выслушав его, проговорил Ижеслав и сел на лежанке, жестом остановив Таскув, которая вознамерилась ему помешать. – Я хочу с ним потолковать.
Отомаш вздохнул.
– Коли одно с другим так не сложилось бы, я и тревожить бы тебя не стал попусту. Но теперь уж не знаю, что и думать.
Ижеслав дёрнул желваками, размышляя. Затем глянул на Таскув, словно пытался понять, и правда ли она так ценна, что её и убить могли, только бы к нему не допустить. Пока ни в чём таком ему убедиться не удалось.
– Вот ведь как случается, кудесница, – усмехнулся он горько и повернулся к воеводе, который застыл, ожидая его приказа. – Веди его сюда.
Тот лишь кивнул и вместе со своими людьми вышел. Пока никого не было, в шатре стояла невыносимая, плотная тишина. Ижеслав размышлял, уперев взгляд в маленькую потёртость на ковре. Дакша поглядывал на него, словно боялся, что тому станет вдруг хуже от недобрых вестей.
Урнэ недвижно сидела на своём месте, точно пичуга, и знай переводила проницательный взгляд с одного на другого.
А Таскув не могла собрать в голове ни единой мысли. Что ж за день сегодня такой: всё на глазах рушится?
Смилана привели скоро. Двое муромчан следовали за ним, но не притрагивались: княжич шёл сам. А всё равно видно, что он теперь пленник как будто. Отомаш вошёл последним и встал в стороне, теперь не вмешиваясь. Пусть братья потолкуют.
– Сказывают мне… – начал Ижеслав.
– Знаю, что сказывают, – прервал его Смилан. – Что это я тебя извести надумал и Латеницу уговорил хворь на тебя наслать. Только вот зачем мне это всё?
Старший княжич хмыкнул.
– Может, место мое в Ижеграде занять надумал… Кто знает?
Смилан едва не поперхнулся, расширив глаза от такой безжалостной догадки брата. Но быстро остыл, повёл плечом, кривя губы.
– Мне чужого не надо. Я и своё со временем наживу. Надо ж, с тобой в путь вызвался, сражаться с тобой бок о бок за здешние земли решил. А в благодарность обвинили меня, не разобравшись.
Лицо Ижеслава вдруг смягчилось. Он, опустив голову, потёр пальцами переносицу и вновь взглянул на младшего.
– Я не хочу тебя ни в чём обвинять. Но и оставить это так не могу. Выяснить надо бы.
Таскув встала, старательно пряча глаза от Смилана, который всё время пытался поймать её взгляд. Отчего-то смотреть на него было больно, но не смотреть совсем уж невыносимо.
– Коли я с девушкой той… невестой Смилана Гордеича встречусь, – тихо начала она, – то и сказать смогу, её ли заклятье на княжиче лежит. Может, и Дакша сумеет мне в том помочь.
Все взглянули на волхва, и тот покивал, соглашаясь. Смилан улыбнулся и коротко оглянулся на Отомаша: тот недоверчиво качнул головой.
– Точно сможешь, кудесница? – донёсся его чуть приглушённый вопрос.
– Смогу, коли и до вредного заговора доберусь, – Таскув попыталась придать уверенности голосу.
Ижеслав, показалось, облегчённо вздохнул.
– Что ж, стало быть, надо в Ижеград собираться. А меня лекарствовать вы с Дакшей и в пути можете.
Глава 11
С самого рассвета в детинце Ижеграда началась работа. Ставили недалеко от терема дружинные избы, одна к одной. Звонко жужжали наперебой пилы, стучали топоры и перекликались строители. Кто-то даже затянул песню, чтобы лучше работалось.
Латеница перевернулась на другой бок, прикрывая уши руками. С тех пор, как она узнала, что вот-вот в город пожалует княжич Ижеслав со Смиланом и частью дружины, что сопровождали его в дороге на север, она и глаз сомкнуть не могла. Всё ждала со дня на день встречи с любимым и волновалась, словно завтра – под венец. С трудом она нынче уснула, когда уже небо зарделось первыми лучами зари. А как рассвело – всколыхнулась во дворе работа. Какой уж теперь сон!
Словно прознав, что она уже не спит, в светлицу впорхнула Доброслава в одной рубахе до пят, босая и простоволосая – хоть и мужняя жена, а поутру можно. Она бережно огладила круглый от бремени живот и села на край лавки к Латенице.
– Доброго утра, невестушка, – улыбнулась так светло, как умела только она, и коротко сжала её ладонь. – Как ты думаешь, может, сегодня приедут?
Латеница повела плечом, села, подложив подушки под спину и принялась пальцами распутывать длинные, едва не до колен, волосы. Доброслава тут же протянула ей резной гребень, схватив его со стола рядом с лавкой.
– Уж сама жду, – вздохнула Латеница, медленно проводя гребнем по густой пряди. – Должны сегодня, коли в пути ничего не задержало.
– Волнуюсь я, – покачала головой Доброслава. – Нашли ту кудесницу? Излечили мужа-то моего? Раз едет он сюда, стало быть, излечили?
Латеница чуть поморщилась от щебета будущей родственницы. Как та отяжелела, совсем никакого спасения не стало от её болтовни. А тут еще такая беда приключилась с Ижеславом: неведомая хворь напала и вмиг принялась точить сильного мужа. Будто мало было того, что он лунами пропадал в южных краях, то словом, то мечом отвоёвывал земли у башкирский племен. Говорят, и с младшим братом собирался ими делиться, но как захворал, дело то остановилось. Правду сказать, Латеница хотела помочь княжичу. Хотела попробовать. Поначалу с лекарем говорила – тот отмахнулся. Потом с волхвом Дакшей, мрачным и неприветливым, отважилась. А тот лишь губы презрительно скривил, мол, никакой помощи от ведьмы ему не надо.
Что ж поделать, что перешла часть дара от бабушки по отцу к ней. Не слишком щедрая часть. Так, погадать когда, заговор простенький сделать: кровь затворить. А уж оттого, что она дочь боярина, кривотолки разнесли по всем землям Муромского княжества, что не едва не великой силы колдунья. И камнями не забить – не холопка какая, на привороте нечистом попавшаяся – и снести такое люд не мог. Батюшка быстро с князем сговорился замуж за младшего сына её отдать. Пока хуже не стало. Вот она и поспешила из родных мест. А в Ижеграде совсем спокойно: здешних девиц умения Латеницы вовсе не пугали. Да и сами земли тут оказались словно опутанные волшбой. Густые непроходимые леса, холодные реки, текущие с гор, таких древних, что и в уме не укладывалось. Латеница любила ездить в окрестностях верхом. Порядком порубленный на строительство города лес всё ещё был бескрайним и хранящим в своей чаще, казалось, все тайны мира.
