– Редриху, думаю, не очень понравится твой интерес к кольцу. – Рейнар сделал глубокий вдох. – Ответь мне, Злат: это ты убил Свортека?
Крик изумления сотряс скалы:
– Что? Что ты несешь, уебок?!
Грифон снова бросился на генерала. Пока тот лупил Такеша по голове и гриве, а зверь оттаскивал его за ногу к краю пропасти, Рейнар пытался успокоить собственное дыхание.
Он не собирался узнавать это так и даже не мог объяснить, как к нему пришло прозрение. Но то, как Златопыт сощурился, прежде чем исторгнуть из себя негодующий крик, поставило точку в его сомнениях. Рейнар хорошо знал этот прищур: Златопыт не смог скрыть изумление, когда противник обо всем догадался.
«Отлично, Рейн! И что ты теперь будешь делать с этим?»
Такеш тащил Златопыта за ногу к пропасти легко, как кошка новорожденного котенка. Чем ближе становилась обдуваемая ветрами пустота, тем громче орал Златопыт, тщетно пытаясь зацепиться за камни. Крик прервался хрипом: крепко упершись когтями и крыльями, грифон вытянул шею, рыча от натуги, и великанское тело повисло над пропастью. Теперь Златопыт боялся даже пошевельнуться, лишь глаза бешено вращались в глазницах.
– Это ты убил Свортека? – повторил Рейнар, присаживаясь на корточки, чтобы оказаться вровень с пленником. Когда в последний раз его сердце колотилось так, выпрыгивая из груди? Перед глазами некстати возникли нанизанные на пики тела у королевского дворца. – Отвечай, или…
– Рейнар, ты… ты… – Бесстрашный генерал, принесший Бракадии столько побед, воин без жалости и сомнения, главный стратег, меч и щит короля сейчас лепетал, как ребенок.
Но герцог уже все понял. Картинке, которую они складывали с Фубаром, не хватало всего пары деталей, которые сейчас болтались в пасти его грифона. Рейнар цокнул языком, и Такеш встряхнул пленника, как куклу.
– Ты не хочешь этого знать, – заверещал Златопыт. – Пути назад уже не будет, если узнаешь!
– Я сброшу тебя в пропасть! Спрашиваю еще раз! Это! Ты! Убил! Свор…
– Да!
Рейнар судорожно втянул в себя воздух:
– Зачем?
– Ты и сам все знаешь! Он что-то замышлял, был себе на уме, перестал слушать даже короля!
– Ну и что? Он всю жизнь был таким! Почему сейчас?
– Да, был. Но никогда народ не любил его так, как после войны, когда его стали величать Свортеком Освободителем…
– Только поэтому ты решил отнять у Бракадии ее лучшее оружие?
– Ты, блядь, правда не понимаешь?!
Последнюю фразу Златопыт проорал Рейнару в лицо, брызжа слюной, – и грифон рванул его обратно. Бросок вышел неуклюжим – видимо, силы грифона были уже на исходе, – и Златопыт рухнул прямо на герцога. Рейнар пнул его в живот, выполз из-под великана и застонал: удар пришелся по рукам. Несколько секунд оба, забыв о своей ненависти, сидели, пытаясь прийти в себя.
Рейнар поднялся на ноги и вдруг осознал, что только что услышал.
– Ты убил Свортека, чтобы тот не сверг короля, – потрясенно прошептал он.
Златопыт стоял на четвереньках – сознание уже вернулось к нему, хотя время от времени из горла все еще вылетали сдавленные хрипы. Низко склоненная голова мотнулась из стороны в сторону, тело мелко задрожало, и какофония хрипов сложилась в безумный хохот.
– Ты… Ты просто…
Бешенство отступило. На смену ему пришла мутная смесь из страха, изумления и предчувствия катастрофы. Она пригвоздила Рейнара к месту и лишила воли, оставив бессильно наблюдать, как Златопыт задыхается – на сей раз от злобного смеха.
– Ты такой тупой, Рейн, – выговорил он наконец – и, одним прыжком оказавшись на ногах, кинулся вперед.
Рейнару казалось, что его разум выскользнул из тела, а телом завладел кто-то другой, позволив ему смотреть со стороны. Здоровой левой рукой Златопыт схватился за кинжал на поясе Рейнара и дернул его на себя. Рука взлетела, описав дугу. Рейнар зажмурился – но ничего не произошло.
А затем его шее стало горячо. Он коснулся ее, и пальцы погрузились в нечто мокрое и липкое. Открыв глаза, Рейнар растерянно уставился на кровь. Златопыт же выругался, едва не завалившись в сторону вслед за кинжалом. Нанеси он удар правой рукой – и голова Рейнара уже летела бы в пропасть… Но, когда он вновь бросился вперед, ярость в его крике внезапно перешла в истошный визг. Златопыт не успел даже опустить руку с кинжалом, когда огромная голова, утробно рыча, ударила его клювом в грудь. Стоило ему упасть, как грифонья шея со змеиным проворством сделала выпад. Зубастый клюв впился в плечо генерала, и его вопль разлетелся над скалами, тонкий, позорный, не подобающий воину.
Рейнар прижимал руку к ране, оседая на ватных ногах. Глаза сковала мутная пелена. Сквозь нее он увидел взлетающее вверх некогда красивое лицо воина и командира, перекошенное животным ужасом.
Такеш разжал клюв. Златопыт на секунду завис в воздухе – и исчез в пропасти с душераздирающим воем.
– Такеш, – произнес Рейнар, ощутив, как клюв упирается в его бок, поддерживая. – Что мы наделали…
Он пытался оценить, насколько плоха его рана, но рассудок теплился едва-едва, как огарок свечи. Грифон подтащил его к себе, и Рейнар схватился за седло свободной рукой, пока другая тщетно пыталась зажать рану.
Седельная сумка с кольцом оказалась перед его глазами.
«Так вот как… это все… закончится?» – мелькнула мысль и угасла.
– Посмотри в той палатке! Там должны быть и вино, и полотно! Не в этой палатке, в дальней, черт тебя дери! – кричал Фубар Дэйну.
Мальчишка словно в полусне обходил трупы, пытаясь не наступать на кровь и внутренности, не смотреть на разорванную плоть и не ловить на себе удивленные взгляды мертвецов. Задача была непростой. Время от времени его скручивали рвотные позывы.
– Долго еще этот кретин будет таскаться? – простонал Фубар.
– Иди, помоги ему! Он же деревенский мальчишка, пятьсот лет будет искать. – Морра толкнула Фубара в плечо. От толчка боль вспыхнула в ранах, и девушка, шипя, вжала голову в плечи. – Давай, я не умру тут без тебя!
Фубар застыл в замешательстве, кинув очередной тревожный взгляд на ведьму, но все же поднялся.
Шарка сидела у своего дерева, целая и невредимая, но снова похожая на сломанную куклу. Она шумно и медленно дышала – свистящий вдох сквозь зубы, рычащий выдох, – пока взгляд бездумно блуждал по лагерю. До того как Фубар послал его за водой и тряпками для Морры, Дэйн пытался растормошить сестру: тряс, дергал за волосы, что-то показывал на языке жестов. Однако Шарка ни на секунду не вышла из своего забытья и продолжала вяло пялиться по сторонам, как умирающая на суше рыба.
Морра тихо стонала, закусив палец. При каждом движении ее раны начинали ныть, словно невидимая рука вгоняла стрелы еще глубже в плоть. Фубар сказал, что ей повезло: ни одна стрела не задела кость. Должно быть, воины растерялись и промазали мимо цели, увидев, как королевская приближенная кинулась навстречу смерти, чтобы защитить преступницу, которую сама же поймала…
