Когда сознание на мгновение прояснилось, огромным усилием воли она заставила себя собраться и оценить обстановку. Ее укутали в одеяла. Мир вокруг скрипел и двигался рывками, ветви деревьев уплывали назад – значит, ее уложили в телегу. Вокруг нагромоздили мешки, сумки, корм для лошадей. Куда они едут? Она приподнялась на здоровой руке, но увидела все тот же дремучий лес.
Рядом ехал Фубар на своем коне. Маленькую лошадку Морры, которую привели из замка, он вел под уздцы. Шарка и Дэйн тоже взяли в лагере по лошади. В присутствии демонов, окружавших группу кольцом, кони вели себя послушно. А сами тени теперь выглядели менее плотными, более вписывающимися в пейзаж, словно Шарка больше не нуждалась в их устрашающем виде.
Затем лихорадка вернулась, и Морра откинулась на спину, даже не пытаясь сдержать стонов боли и страха от того, что она с собой сделала. «Только, пожалуйста, Шарка, пойми, как мне плохо, – мысленно повторяла она, – как я страдаю из-за того, что пыталась тебя спасти. Дура ты эдакая…»
Пик лихорадки пришелся на ночь, когда они устроили привал в развалинах большого дома. Фубар шепнул, что сам здесь прятался, когда следовал по пятам за солдатами Златопыта: дом располагался далеко от дороги, в низине, и проход к нему скрывался в бурьяне.
Шарка развела костер – точно так же, как в разрушенном замке, не пошевелив и пальцем. Затем они с братом молча принялись варить похлебку, благо припасов в лагере набрали достаточно. Мальчишка то и дело беззастенчиво поглощал фрукты, каких, наверное, в жизни не пробовал. Никто, конечно, не сказал ему ни слова.
Накормив лошадей, Фубар опустился на колени рядом с Моррой, чтобы сменить повязки. При виде раны на плече он снова длинно выругался. Морра зашипела от боли.
– Что вы решили? – спросила Морра, отдышавшись.
– Я убедил Шарку, что она не может бросить тебя в таком состоянии, – пробормотал Фубар, промывая сочащуюся гноем рану.
– Молодец! – прохрипела она. – Ты не перестаешь удивлять меня.
– Она сама не знает, что делать дальше, – продолжал Фубар, низко склонившись к Морре. – Я рассыпаю по пути блазнивку. Когда Рейнар вернется, Такеш сможет пойти по следу. Но я понятия не имею, как сообщить ему о том, что произошло.
– Они пошлют за нами. – Морра схватила Фубара за рукав. – Нет, постой! Найди моего сокола! Позови! Он должен быть где-то здесь…
– Хорошо. А теперь заткнись. – Фубар взял флягу с вином и вытащил пробку зубами. Толкнув Морру на землю, он прижал ее и мотнул головой, давая понять, что говорить больше нельзя: они и так привлекли внимание Шарки и Дэйна.
Морра вдруг осознала, в каком идиотском положении оказался Фубар. Его вообще не звали на миссию, а он, как всегда, потащился за своим бывшим господином, чтобы пересказать ему дурацкую теорию о гибели Свортека. Воспользовавшись этим, благородный Рейнар впутал его защищать Морру… Ясное дело, у Фубара теперь нет никакой охоты слушать ее планы. Он ей не слуга. Он даже Рейнару уже не слуга. Он вообще здесь не должен находиться!
Больше они с Фубаром не говорили. Шарка сварила суп из зайца (в лагере они нашли целую кучу тушек) и налила каждому по миске. Поели в угрюмом молчании. Затем Фубар взял меч и подобранный в лагере арбалет и вышел на дежурство. Дэйн, прижимая к груди кинжал Урагана, закутался в спальный мешок и уснул, вздрагивая во сне, как щенок. Шарка осталась сидеть у костра: она обхватила руками колени и, не мигая, глядела в пламя.
Уже проваливаясь в сон, Морра почувствовала прикосновение к своей руке – и вцепилась в эту прохладную и твердую руку. Ладонь была больше мальчишеской, но меньше мужской, без мозолей, оставленных рукоятью меча и поводьями коня… Это она!
– Прости меня, – раздался шепот.
Почему она не продумала заранее, что ответит на извинения? Очевидно же, что совестливая Шарка пришла бы рано или поздно извиняться! И что теперь делать: отшутиться, огрызнуться, растрогаться? А как бы ответила сама Морра, а не Тлапка?
Лихорадка замедляла мысли, и на ум не шло ничего путного. Зато в груди росло резкое, сильное отвращение к самой себе: к вопросам, к расчетам, к тому, что она, обычно такая хитроумная, не может ничего придумать…
– Тебе больно? – спросила Шарка, не дождавшись ответа.
– Да, – призналась Морра. – Но это пустяки, пройдет.
– Ты во второй раз спасла мне жизнь, а я хотела тебя бросить. Испугалась. Какая же я дура!
– Не говори так. – Морра наконец собралась с мыслями, но каждое слово казалось тяжелым и неуклюжим. – Я по-прежнему понятия не имею, что это было, кто ты такая и что там натворила. Но я увидела солдат и поняла: кем бы ни были эти мудаки, я должна тебя защитить, насколько хватит сил.
– Я ведьма, Тлапка. Поэтому мы и сбежали из города. Это единственное, чего я тебе не рассказала. Я сама не знаю, что им надо от меня. Я не хотела этого всего, не хотела…
Шарка замолчала, надолго. Морра решила, что на этом ее исповедь закончилась, но едва она собралась открыть рот, как девушка вновь заговорила:
– Когда тебе станет лучше, мы уйдем. Не знаю куда, у нас с Дэйном нет никого. Но вам с Фубаром нельзя отправляться с нами. Я не позволю, чтобы из-за меня пострадал кто-нибудь еще…
– Хорошо, – выдохнула Морра и отпустила руку Шарки. – Делай, как считаешь нужным.
Та поднялась с колен и вернулась к костру, оставив Морру содрогаться от боли и старого, почти забытого отвращения к себе. Какая сентиментальность! Сентиментальность и слабость, беспомощное сочувствие, над которым Свортек только посмеялся бы презрительно. Не тому он ее учил, не к тому готовил…
Она ощутила рядом движение и вдруг поняла, что Шарка уложила свой спальный мешок совсем рядом, а ее рука снова скользнула к руке Морры, улеглась в ладони и переплела пальцы. Морра попыталась придвинуться ближе, но плечо и бедро вспыхнули жаром. Она едва дышала, удивленно рассматривая веснушчатое лицо, пока веки не сомкнулись и она не погрузилась в сон, полный огня и абсурда.
Когда они проснулись, Фубар уже накормил лошадей и хлопотал над завтраком. Целую ночь он отдежурил в одиночку, отчего выглядел теперь помятым и постаревшим, но воинская выдержка давно научила его черпать силы из какого-то внутреннего источника.
Шарка тоже проснулась раньше Морры и уже собирала вещи. Неужто переплетенные руки и ее неуклюжие извинения были бредом? За ночь новая повязка пропиталась гноем и коричневой кровью, и ни на чем, кроме боли и ужаса, Морра теперь не могла сосредоточиться. «Есть ли жизнь без правой руки?» – мрачно думала она, глядя на суетящихся спутников. И как долго продлится этот путь в никуда, прежде чем Шарка и Дэйн, как обещали, покинут ее и Фубара?
Плана по-прежнему не было. Фубар предложил углубиться в лес, чтобы отойти как можно дальше от тракта и дать Морре возможность залечить рану. После этого Шарка и Дэйн пойдут своей дорогой. Однако даже без учета телеги, для которой пришлось бы прорубать путь через подлесок, этот план был полон изъянов, а уж с ней превращался в полный абсурд и пустую потерю времени – чего, как догадалась Морра, и добивался Фубар.
