– Фубар, может, и вправду не сделал ничего плохого, хотя это мы еще проверим. А вот ты… – Он повернулся к Тлапке. Та, припадая на раненую ногу, старалась стоять ровно, глядя на Латерфольта слезящимися, но полными презрения глазами. Казалось, будь Тлапка здорова, она набросилась бы на него с голыми руками, на которых уже побелели костяшки пальцев.
Не успел Латерфольт раскрыть рот, как сердце Шарки снова пустилось галопом, словно он озвучил то, что она сама давно знала, но пыталась загнать в себя как можно глубже. Ей хотелось похоронить это под воспоминаниями о том, как Тлапка спасла ее, бросившись под стрелы, или о том, как обнимала во сне, зарывшись в ее волосы, в замке, полном мертвецов… Но правда нагнала ее, ударяя с каждым словом егермейстера прямо в грудь.
Латерфольт встал перед трясущейся от злости Тлапкой, словно зачитывая ей приговор:
– Мы уже встречались в прошлом. Ты надеялась, что я забыл. К сожалению, у меня прекрасная память. – Латерфольт повернулся к Шарке и громко заявил: – Ее настоящее имя – Морра, баронесса Хварнейская. Она была одной из глав Гильдии Чудес при короле Редрихе и любовницей герцога Рейнара из Митровиц, а также первой ученицей и любовницей Свортека.
XIII. Верхний город
Большой семьею сошлись бракадийцы,
Из-под пепла горсть земли с собой забрали
В Хасгут. Так святоши судили Хойю Тартина,
Сожгли его. Но с ним не погибло
Слово старых богов…
Поэт – молодой оборванец с ужимками сумасшедшего – стоял на ящике, а вокруг него собирался народ: дети, взрослые, старики. Они все как один время от времени озирались по сторонам, словно не доверяя своим часовым. Стихи были плохие, похожие на мелодичное пересказывание сна. Сам чтец, казалось, в любую секунду мог лишиться сознания и рухнуть в толпу, содрогаясь от судорог или экстаза. Но людям и этого было достаточно. Песнь, гимн или что там было, тянулась и тянулась, без особой исторической точности пересказывая события тридцатилетней давности, и все больше любопытных зевак останавливались, чтобы разделить праведную злость певца.
А вокруг расстилалось преддверие трущоб Хасгута. Всего одна улица отделяла опрятный центр с его черепичными крышами, изящными башенками, пышными садами, прибранными аллеями, рынками, мастерскими и тавернами от куда менее благополучных районов, где помои выливали из окон прямо на улицу, а кучи мусора кишели крысами размером с небольшую кошку. Верхний и Нижний Города, как их называли, отличались и внешне, и внутренне. Вряд ли в Верхнем нашлись бы безумцы, готовые бесстрашно декламировать стихи о Тартине Хойе и оплакивать его гибель.
Рейнар наблюдал за поэтом и слушателями сверху – с той самой улицы, что отделяла мир богатых, здоровых и счастливых от мира безнадежно бедных, больных и озлобленных. Верхний Город потому и назывался так, что располагался на вершине огромного холма Хасгута. Некогда в древние времена его обнесли стеной, а затем, когда Бракадия из нескольких разрозненных городов объединилась наконец в королевство, Хасгут начал разрастаться. Тогда-то под стеной и появились эти самые уродские трущобы, которые первыми принимали на себя удар при любой осаде.
В мирное время стена была открыта для горожан. Какой-то оптимист даже распорядился установить здесь скамейки для удовольствия праздных гуляющих – наверное, чтобы они могли сидя наслаждаться видом трущоб и преисполняться благодарностью судьбе за принадлежность к лучшей части человечества. Вид этих скамеек особенно веселил Рейнара, который пусть и не помнил бои с Хроустом за Хасгут, но слышал множество историй от отца, который эту самую стену оборонял. Не успела кровь впитаться в камни, как здесь уже гуляли влюбленные, бездельники и те, кому в Верхнем Хасгуте c его чуткими стенами не хватало приватности.
К последним относился сейчас сам Рейнар, в неприметном плаще сидевший на скамье. Ожидание затягивалось, и он нетерпеливо притоптывал ногой, словно пытаясь подсказать поэту размер. Но тщетно:
– …Он в жертву принес себя, воин,
В руке принесши богам свой подарок:
Глазное яблоко, люди! Которое сам же из глаза
И вырвал. Ян Хроуст…
– Добрый день, пан герцог, – прошелестел высокий трепещущий голос, заставивший Рейнара вздрогнуть. – Надеюсь, ваш разум еще не пал под натиском этих шедевров поэтического слога.
Он обернулся и уставился на невысокую фигуру в плаще с большим капюшоном. Вот что так его испугало – не сам голос, а та, кому он принадлежал. Меньше всего Рейнар ожидал, что мадемму ему принесет не слуга, а владелица курильни собственной персоной.
– Пани Териза. – Он торопливо кивнул в знак приветствия. – Вынужден предупредить, что за мной, скорее всего, следят.
– Как и за всеми нами в этом королевстве, – ответила она, присаживаясь рядом.
Не многим было известно, что именно глава Гильдии Пряностей распространяет на территории королевства все то запрещенное, с чем тщетно боролся король: мадемму, дурманящие порошки и табак. Говорили, что с падением этой Гильдии падет и сама лояльная королю верхушка Бракадии. Король старался закрывать глаза на пагубные пристрастия, если речь шла о высших слоях общества, а для низших тем временем придумывал штрафы, пытки и казни.
Теризу Рейнар знал давно – еще с тех пор, как повадился посещать курильни вместе с Фубаром. В первые их посещения, зная историю Рейнара, она лично направляла их «опыты», советуя, что и в каком количестве забить в трубку, чтобы не доломать его шаткий ум. Эта маленькая женщина, похожая на пеструю курочку, не производила впечатления сильного политика или искусной интриганки – над чем, безусловно, провела огромную работу.
– Я выкупила у ваших соглядатаев десять драгоценных минут, не беспокойтесь, – сказала она. В темноте под капюшоном огромные глаза, казавшиеся вечно удивленными, как-то зловеще блеснули. – Соскучилась по вам. Говорят, вы отправились на сложную миссию для его величества и едва унесли оттуда ноги, а вот его светлость генерал Златопыт, баронесса Морра и ваш друг так и не вернулись.
При упоминании Златопыта и Фубара внутри Рейнара дернулась и противно зазвенела тонкая струнка. Но он напустил на себя безмятежный вид и принялся забивать трубку.
– Не могу вам ничего сказать, – отозвался он скучным тоном. – Хотя предполагаю, что вы и так уже все знаете. Если вы пришли за подробностями, то я ничего…
Его оборвал крик, раздавшийся внизу. Вокруг поэта забурлил хаос. Люди с криками разбегались от него, как крысы: в толпу уверенно вгрызались стражники, вооруженные дубинками. Самого поэта уже схватили за тонкие руки, но в нем оказалось достаточно силы, чтобы оказать сопротивление:
– Я имею право! – отчаянно вопил он. – Я бракадиец, я имею право на собрание, на поэзию, да…
