– Да, мой король. – Рейнар не придумал, да и не хотел придумывать развернутый ответ. Что Редрих хотел услышать?
– Недостаточно быстро, впрочем. Зикмунд… Судьба приготовила для него нечто иное, нежели трон. Вот из Тернорта выйдет хороший король. Но ему всего лишь пять лет.
Король вытащил из кармана кафтана руку и утомленно растер переносицу. На его среднем пальце блеснул фиолетовый камень в скрещенных крыльях – многострадальный перстень Свортека.
– Если со мной что-нибудь случится, за ними обоими должен будет кто-то присматривать. Кто-то, кому я могу доверять. Как оказалось, даже со Златопытом я промахнулся – а ведь считал его своей опорой…
В горле у Рейнара резко пересохло, и он закашлялся, а затем принялся извиняться, что перебил короля. Тот остановил его, как всегда, жестом и велел слугам принести вино.
– Тернорт и никто больше – вот будущее Бракадии. Когда меня не станет, с ним должен быть человек, которому доверяет сам Тернорт и который любит мальчика больше, чем самого себя. Ты понимаешь, к чему я клоню?
– Понимаю, – угрюмо ответил Рейнар, – но мне кажется, до совершеннолетия и даже дольше вы воспитаете мальчика сами, ваше величество.
Король уставился в воду, где плавно шевелились длинные, похожие на косы утопленниц водоросли. Его взгляд помутнел, как озеро, и стал рассеянным, словно прячущееся за облаками апрельское солнце. Смотрел он так долго, словно надеялся выловить в воде слова.
– Я пытаюсь продумать и предугадать все с тех пор, как погиб Свортек, – сказал он наконец. – Раньше у меня был близкий друг, который играючи справлялся с любой оплошностью, что я допускал из-за своей наивности и веры в людей. Но теперь я могу полагаться лишь на себя. Будем честны, я никогда не отличался прозорливостью. Однажды моя доверчивость меня погубит. Я снова не увижу занесенного за спиной ножа, но будет поздно. И Бракадия падет, растерзанная предателями и убийцами…
Он не глядя взял с подноса кубок с вином и наконец развернулся к Рейнару. Слуга с напитками появился и исчез быстро, как призрак – Рейнар даже не заметил, как второй кубок оказался у него самого. Король поднял руку.
– Выпьем же, чтобы чутье впредь не подводило меня, – произнес он, и кубки зазвенели друг о друга. Рейнар пригубил вино, чтобы спрятаться от тяжелого взгляда. Кубок же короля застыл у его уст.
– Выпьем за сильную Бракадию, – произнес Редрих, – в которой мы потравим крыс и всех, чье сердце пожирают страсти и интриги, мой верный Рейн…
Песок окрасился красным, и кубок, отскочив от ботинка Рейнара, упал в озеро, к чудовищным водорослям. Рейнар удивленно уставился на свою руку, которая, отказавшись ему повиноваться, бессильно повисла вдоль тела; то же самое случилось и со второй. Как в тот день со Златопытом, он медленно, без сопротивления заваливался на алый песок. Тела больше не было: он не почувствовал земли под спиной, не смог вытолкнуть из горла даже слабый хрип.
Борода короля, нависшая над ним, дрожала вокруг черной щели рта: он говорил, но Рейнар уже ничего не слышал. Зрение угасло последним, и запертое внутри обездвиженного тела сознание разразилось проклятиями, пока, в свою очередь, не исчезло во тьме.
XIV. Кости
Сначала поднялись руки. Но даже когда они вытянулись над головой, движение не прекратилось: веревки впились в плоть, и тело начало подтягиваться вслед за руками. Казалось, еще немного, и путы разрежут кожу с плотью и захлестнутся на костях. Лишь когда Рейнар полностью повис в воздухе и лишь пальцами ног цеплялся за пол, дыба остановилась.
Непроглядная тьма. Неужели он ослеп? Мысли все еще плавали в вязком тумане, но он помнил: его отравили, и отравили чем-то особенным, судя по тому, как быстро он отрубился и впал в сон, глубокий как смерть. Но стоило мотнуть головой, как что-то царапало плечи и шею. Нет, не слепота, не тьма – просто мешок, как на конченом преступнике…
Наверное, чтобы сделать унижение еще сильнее, его раздели догола. Было холодно, но кожей он чувствовал не ветер, а влажные сквозняки нежилого помещения.
От неожиданной догадки он забился в путах.
– Отпустите меня немедленно, – проговорил он спокойно, насколько позволял заплетающийся язык. – Это ошибка! Я Рейнар из Ми…
– Что ты сделал с магией кольца?
Вопрос прозвучал так неожиданно и буднично, что Рейнар замер. Может, он все еще спит? Это не может быть правдой!
– Гримвальд, что происходит? – Молчание. – Гримвальд, ответь мне!
– Ты ответь, Рейнар. – Голос высшего магистра Гильдии Чудес звучал так, словно они беседовали о погоде. – Что ты сделал с кольцом?
– Отпусти меня немедленно! – Рейнар потерял самообладание. Веревки вгрызлись глубже.
– Никто этого не хочет, но по-другому не получится…
– Да ты представляешь себе, что его величество с тобой за это сделает?!
Король… Красный от вина песок под сапогами Редриха, бормочущий что-то рот, рассеянный взгляд, брошенный Рейнару, пока герцога проглатывала тьма…
– Он не расскажет, – прошелестел другой голос, сухой и безжизненный. Кажется, это был магистр Мархедор. – Попробуем что-нибудь еще?
Рейнар ощутил рядом чужое присутствие.
– Хорошо. Давайте поговорим, – быстро сказал он. – Я до сих пор не понимаю, в чем меня обвиняют.
– Что ты сделал с магией кольца? – скучным голосом чиновника повторил Гримвальд.
– Ничего. – Молчание. – Клянусь, я даже в руках его почти не держал! Только когда отобрал у ведьмы.
– Не сходится, Рейнар.
– Что там у тебя не сходится? Я все расскажу, если ты объяснишь мне, в чем дело. Мне нечего скрывать. Я же, блядь, самый верный пес его величества!
Кто-то издал коротенький невеселый смешок, и снова повисла пауза. Рейнар и сам ощутил нелепость своих слов – особенно теперь, когда расслышал тихое холодное эхо, окончательно подтвердившее догадку о том, где именно его допрашивают.
– Верный пес, – задумчиво повторил Гримвальд.
По глазам ударил свет: с головы стянули мешок. Рейнар осмотрелся. Догадка подтвердилась.
Балка, на которой его подвесили – к счастью, орудий пыток рядом не было, – действительно находилась в подземелье. Вот только это была не тюрьма, и впервые на его памяти это святое место чей-то извращенный ум осмелился осквернить пытками. Впрочем, нет, все правильно: для Рейнара само это место было пыткой.
Костница Великого Бракарша – бывшая молельня, располагавшаяся неподалеку от королевского дворца в подземелье, – была сокрыта от чужих глаз. Неизвестно, кто впервые пришел к выводу, что человеческий скелет – самая совершенная и прекрасная природная форма. Неизвестно, кто развил эту мысль, предложив заменить банальные благородные металлы и драгоценные камни тем, что составляет основу существования каждого человека. Так или иначе, все в Костнице – гобелены, люстры, чаши, барельефы, алтари, лепнина – было собрано из выбеленных временем костей. Черепа, аккуратно уложенные друг на друга вместо кирпичной кладки, заполняли глубокие ниши. Одни скелеты, одетые в полный доспех, с оружием в руках, пригвожденные к стенам, сторожили лестницу. Другие, в нарядах придворных дам, держали в руках кубки из черепов, с драгоценными камнями вместо давно выпавших зубов. Зубы, впрочем, тоже нашли свое место на гобеленах, в орнаментах и гербах вместе с ребрами и мелкими косточками.
