Та шумная, грязная, наводненная народом река была одним из немногих счастливых воспоминаний Шарки.
Но здесь, на морском берегу, не было людей, которые подозрительно косились бы на чужаков, не было лошадей, белья, вопящих детей или стариков, омывающих обнаженные телеса. Новые друзья Шарки и Дэйна – не такие, как Дивочак, который дружил только с собственной выгодой, – сидели поодаль, у скал, куря свои трубки и мирно болтая. Шарка их не слушала. Шарка наслаждалась солеными волнами, омывающими ноги; она отпрыгивала, когда холод становился невыносимым, а потом на нее нападал Дэйн, брызгавший сестре в лицо.
Нет, она не могла припомнить ни единого дня, не считая того на речке с матерью, когда они просто так дурачились целый день. И никого, ничего не боялись.
Троим егерям не было до них никакого дела – они увлеченно обсуждали что-то свое, отхлебывая из общей фляги. Лишь взгляд Латерфольта нет-нет да и скользил к Шарке. Но стоило ей посмотреть на него в ответ, как он отворачивался и встревал в разговор еще громче и горячее, чем до того.
Прибежала волна; Шарка зачерпнула в ладони пушистую пену и бросила ее брату в лицо. Дэйн, обычно проворный, зазевался, глядя на скалу, которая обнимала бухту. Пена прилипла к его щеке, и он стал похож на старичка с седой бородой.
– Эй, – крикнула Шарка, – заснул ты, что ли?
«Посмотри».
На скале застыло, почти добравшись до вершины, диковинное существо: ни Шарка, ни Дэйн раньше таких не видали. Зверек выглядел, как результат порочной связи зайца и козы: длинные тонкие ножки, оканчивающиеся острыми копытцами, держали его на почти отвесной гладкой скале. Огромные, в полголовы черные глаза пристально, но без страха изучали Шарку и Дэйна. Шерсть зверька была серо-синей, и в ней горели, как звездочки, белые пятна. Голову украшали серебристые рожки.
– Ого, да это же овво! – Шарка не заметила, как Латерфольт оказался рядом. – Сто лет их не видел! У нас, хиннов, овво – священный зверь. Прикосновение к его рожкам исцеляет недуги и продлевает жизнь! Их, кстати, не было в Бракадии, пока сюда не завезли первых рабов-хиннов…
Латерфольт, казалось, появлялся со своими историями еще до того, как вопрос срывался с уст Шарки. Не важно, чем он был занят, сколько соратников и обожателей его окружали, – он несся к Шарке, словно весь остальной мир переставал существовать. С тех пор как Тавор раскрыл ей и Дэйну свои ворота – а прошло уже больше двух недель, – Шарка едва ли оставалась в одиночестве. В редкие моменты, когда егермейстер убегал по делам, рядом были Тарра, или Тальда, или кто-то из бесчисленных новых знакомых-таворцев. Но чаще всего, радостно сверкая лисьими глазами, громогласный, в любой момент готовый на историю или шутку, рядом вился Латерфольт.
– Конечно, никто не позволял рабам брать с собой животных на корабли, – тараторил он, не обращая на самого овво никакого внимания. – Они просто появились в лесах Бракадии сами собой, как и многие другие чудесные существа. Мы привели наш общий древний Дар сюда не силой рук, но сердцем. Мы его позвали, и он пришел из самого Хинн-Гессера! Покинул пустоши и ради нас остался здесь, в лесах Бракадии.
– Красивая история, – ответила Шарка и раскраснелась, почувствовав себя полной дурой, как всегда, когда Латерфольт рассказывал ей что-то, словно ребенку.
– Может, он захочет с нами погулять? – весело спросила Тальда и поднялась на ноги, высвобождая из-под плаща красивые густые волосы.
– Может быть, Тальда, – отозвался Латерфольт. – Спросишь его для нас?
Он подмигнул охотнице. Та, просияв, побежала к скале, задержав взгляд на Латерфольте дольше, чем того требовала дружеская вежливость.
Шарка смотрела на бледно-золотую гриву, лоснившуюся на солнце, представляя, как демон с жемчужными глазами перекусывает эту волну, и та опадает на камни.
Овво тем временем стал лениво подниматься вверх, словно приближение Тальды его не испугало, а раздосадовало. Вскоре синеватый хвост скрылся за острым краем скалы. Перед тем как исчезнуть вслед за ним, Тальда помахала друзьям, и Шарка не сумела подавить раздраженный вздох:
– Она что же, собирается убить ваше священное животное?
– Что ты! – удивился Латерфольт. – Как бы я – я! – допустил такое? Просто овво очень дружелюбные. Иногда они могут увязаться за человеком, а я… – Уголки его губ несмело подпрыгнули. – Я хочу показать это дивное создание поближе… Тебе.
– Латерф! – раздался приглушенный крик. Егермейстер вскинул голову. Снова она! Почему бы ей просто не…
Но на хорошеньком гладком лице Тальды застыла тревога:
– Сюда, срочно!
Латерфольт и второй егерь, Якуб, без раздумий принялись ловко взбираться по скалам. Дэйн бросился следом. Шарка, дождавшись, когда голова Тальды скроется за камнями, тоже стала подниматься.
Взобраться на вершину оказалось не так просто, как казалось снизу. Оказавшись там, Шарка и Дэйн долго переводили дыхание, пока Якуб не прошипел им: «Пригнитесь» – и не указал туда, куда уже напряженно смотрели Латерфольт и Тальда.
Вдоль подножия скал, огибавших морской берег, ползла тяжелая повозка, которую сопровождали шестеро всадников, вооруженных короткими мечами и дубинками.
– Чертовы грифоны! – цыкнул Латерфольт.
– Грифоны? Но как же Нить, она ведь должна была их остановить? – удивилась Шарка.
– Нить проходит прямо по этим скалам, – ответила Тальда; в ее голосе Шарке почудилась нотка высокомерия.
– Дело не в этом, – процедил егермейстер. – Присмотрись к телеге.
Шарка прикрыла глаза рукой от назойливого солнца и ясно увидела: то, что она поначалу приняла за тряпье, сваленное в телеге, оказалось людьми. Всадники приближались без спешки, мирно переговариваясь на ходу, и все четче становились лица сидевших в телеге: серые, изможденные, нервно вздрагивавшие, когда кто-то из всадников оказывался близко. За топотом копыт и болтовней трудно было расслышать что-то еще, но, когда разговор на мгновение затих, стало слышно позвякивание цепей.
– Сцапали кого-то на юге и везут в Стрибр на рудники, – сказал Якуб. – Черт, я думал, этой дорогой давно уже не ездят!
– Не ездят, – подтвердил Латерфольт. – Скорее всего, мелкие работорговцы. Но вы ведь понимаете, что в этих краях они могли схватить лишь тех, кто направлялся в Тавор?
Повисла тишина, нарушаемая лишь стуком копыт и скрипом тяжелой повозки.
– Эти ублюдки подошли вплотную к моему городу! – прорычал Латерфольт. – Они везут на рудники наших с вами братьев и сестер. А мы, черт нас дери, даже не взяли с собой луков, как последние болваны!
Тальда шикнула: ярость заставила егермейстера повысить голос. Шарка заметила, как ее тонкая белая рука легла на руку Латерфольта и легонько сжала ее. Ответного пожатия не последовало, но руки Латерфольт не убрал, и почему-то это задело Шарку куда больше того, что происходило внизу под скалами.
