– Не желает ли баронесса почтить старика совместным ужином?
Уже давно Морра не готовилась к званому ужину с такой тщательностью. Весь день до самого вечера она напрягала все душевные силы, заставляя себя успокоиться и не зная, к чему готовиться. После ее вспышки ожидать от Хроуста можно было чего угодно. Положим, гетман не догадался, что половина ее историй о Дарах пусть и не совсем лживые, но не помогут ему выиграть войну. Но все равно было бы безумием ожидать от него дружелюбия…
Однако старик снова умудрился ее удивить.
Стоило Морре появиться в его скромных покоях, как Хроуст поднялся, приветливо улыбаясь и неловко шутя, что уже забыл, каково ужинать в присутствии дамы. Кирш, который до того сидел с ним, выскочил из-за стола; от Морры, одетой в платье, а не мужской ездовой костюм, не укрылся голодный огонек в водянистых глазах.
– Не отказывай себе ни в чем, баронесса. – Хроуст обвел рукой яства: кролик, свежая зелень, кнедлики, пиво и бог знает что еще. Таворцы никогда не морили Морру голодом, но еда всегда была скромной, и обычно в столовой перед Хроустом стояли такие же блюда, как у его вояк. Но сегодня, видимо, гетман распорядился устроить для гостьи особый прием.
Ну-ну! До пиршеств Хасгута ему все равно как до луны. Если этим он надеялся ее впечатлить…
Поели в молчании; раз или два Хроуст вставлял какие-то неуклюжие комментарии, Морра вежливо отвечала, ожидая, когда придет время главного блюда: того, за которым он ее позвал. И Хроуст простодушно подал его, не пытаясь юлить:
– Ты мне кое-что обещала, Морра. Я решил спросить с тебя это обещание.
– Да, мой гетман? – Морра напряглась. Сейчас посыплются вопросы о Даре. Наверняка он или проклятый Тарра нащупали в ее россказнях какое-то несоответствие…
Хроуст откинулся на спинку стула, глядя поверх ее головы в окошко, за которым видно было усыпанное звездами ночное небо.
– Что говорят светила?
Она не сразу поняла вопрос. С той самой первой встречи Хроуст не напоминал ей о карте, которую Морра давно сделала, чтобы утолить собственное любопытство. Увиденное она решила оставить при себе, тем более что Хроуст ни о чем не спрашивал. Но вот он здесь: пытливо смотрит на нее, теперь уже с неподдельным интересом, как никогда не смотрели Редрих и даже Гримвальд…
Молчание затягивалось. Хроуст нетерпеливо поерзал на стуле, как человек, которого редко заставляют ждать.
– Мой гетман, звезды…
«Надо солгать! Таким людям нельзя давать опасное знание!» – подумала она. Но Свортек много раз предупреждал: никогда не шути ни с Даром, ни даже с дурацкими предсказаниями. Он говорил это всерьез, пусть никогда и не интересовался астрологией. Редрих же лишь раздраженно отмахивался, даже когда Морра пыталась рассказать ему нечто действительно значимое, что в итоге сбывалось, как по нотам. Уже давно никто, не считая влюбленных в нее магистров, не смотрел на нее с таким искренним любопытством, как Хроуст.
– Ты, гетман, рожденный в первой декаде июля, – начала она, – живешь под властью Небесного Волка. Твоя кормчая звезда – это его Глаз. – Морра указала пальцем на самую яркую точку на небосводе. – Самая почитаемая звезда жрецов и магов, звезда власти и богатства, которую знает любой ребенок. Ты рискуешь погибнуть от собачьих укусов или яда. Но судьба твоя велика и ужасна, и ты изопьешь свою чашу до самого дна.
– Интересно, – пробормотал Хроуст, задумчиво пощипывая ус. – А что звезды принесут мне в скором времени?
– Полнолуние в Змееносце.
– Хм?
– Буря мечей. Великий триумф… К тому же Аррис сейчас силен, как никогда: в последний раз я видела его таким, когда Свортек отбил Отарак. Юран в ретрограде, и таким останется до самой осени, но трин Ройны с Мунго в Плуге сейчас важнее…
– И что же это значит, баронесса?
Она на миг замешкалась под тяжелым взглядом темно-серого глаза, не скрытого повязкой.
«Соври ему».
И навлеки на себя гнев самой Изнанки…
– Победа.
Занятия прекратились. Латерфольт снова куда-то пропал. Фубар все еще пытался подобраться к Шарке, но Тарра, большую часть времени сопровождавший Хранительницу, близко его не подпускал: даже после допроса мечник не заслужил полного доверия таворцев.
Шарка таскалась по Тавору, собирая по всему городу приветствия, благословения и подарки. Дарили самое разное: дети – игрушки, женщины – еду и цветы. Мужчины пытались уговорить Тарру взять выкованное ими оружие, но тот был непреклонен. Где бы Шарка ни появлялась: в кузнице, в конюшне, на рынке или в дальнем конце города, где таворцы собирали телеги, – ее встречали не менее бурно, чем самого Хроуста. Привыкнуть к этому было непросто: она удивлялась каждый раз, как в первый, когда таворцы принимались выкрикивать ее имя и отдавать честь сердцем.
Однажды утром она встала раньше, чем обычно, и вознамерилась во что бы то ни стало пробраться к Морре. Как и в прошлый раз, она не знала, что именно хочет спросить у вспыльчивой баронессы. Но кто еще так хорошо знал Свортека, как не она? Почему же ей так сложно поверить, что Свортек действительно сговорился с Латерфольтом?
Шарка вдруг обнаружила, что проходит мимо комнаты Латерфольта. Она там никогда не была, а о том, кто там живет, обмолвился как-то раз Тарра, проводя ее на очередное занятие во дворе. Сейчас Шарка наклонилась и заглянула в замочную скважину. Крошечная комната, еще меньше, чем у нее самой, выглядела пустой и бедной. Холодная постель застлана в спешке, в углу свалены в кучу колчан, странный изогнутый меч, части диковинного доспеха из мелких пластин…
«Во что ты меня втянул, Латерф?» – подумала Шарка с внезапным приступом злости на егермейстера. Куда он исчезает? Почему выглядит так, словно не спит ночами? И с кем он не спит ночами?
Она вздрогнула и огляделась, почувствовав, как в плечо ударился маленький камушек. Тонкий силуэт, сидящий на подоконнике, заставил ее успокоиться, но она все равно проворчала:
– Не делай так больше! Напугал меня!
Нелепость своей просьбы она осознала еще до того, как Дэйн состроил недовольную гримасу. Он всегда так к ней обращался раньше, когда не мог дотянуться рукой. Кажется, она отвыкла даже от собственного брата.
«Гетман велел позвать тебя», – показал Дэйн, гордо задрав нос. Он говорил теперь как-то иначе – руки двигались увереннее и четче. «Можешь и после завтрака, но он просил поскорее».
– Ага, – рассеянно отозвалась Шарка.
Дэйн отдал ей честь сердцем – этот жест у него уже вошел в привычку – и повернулся, чтобы уйти.
– Постой. – Брат обернулся. – Ты не знаешь, куда пропадает Латерфольт?
Дэйн немного подумал, собираясь с мыслями, – а может, размышляя, стоит ли отвечать. Шарка хорошо знала, что означают чуть опустившаяся бровь и беспокойно движущиеся руки. Неужели теперь у него общие секреты с Хроустом, в которые он не посвящает сестру?
