Она. Значит, девочка.
– Пусть вернется, – настаиваю я.
Смерть смотрит на меня темными глазами. Он судит мое сердце так же, как я судил человеческие сердца. И наконец кивает.
– Проведи с ними то время, что у тебя осталось, – говорит он. – Надеюсь, это того стоит.
И я чувствую, как все переменилось.
Теперь я лишен кровожадности и бессмертия. Они падают с моих плеч, словно тяжелый камень. Я больше не гордый Всадник Война, а всего лишь раскаявшийся человек.
– Ты свободен.
Глава 62
Мириам
Моргнув, открываю глаза. Свет яркий, кожу слегка покалывает. Я как будто не совсем в порядке.
Война склоняется надо мной, мои глаза фокусируются на нем.
У меня перехватывает дыхание: я вижу его, целого и невредимого.
– Жена, – взволнованно говорит он и сжимает меня в объятиях.
Он зарывается лицом мне в шею, и его огромное тело начинает вздрагивать. Только через мгновение я понимаю, что он плачет.
– Ты жив, – изумленно говорю я, проводя пальцами по его волосам. Я-то боялась, что эта смерть станет для него последней.
Но как?..
– Не нужно было приходить за мной, – хрипло говорит он.
Я слегка отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, стираю пальцем его слезу. Я никогда не видела, чтобы Всадник плакал.
– Я люблю тебя, – говорю я. Я так долго держала в себе эти слова, что едва не лишилась возможности сказать их. Теперь они сами срываются с моих губ. – Я не могла не прийти за тобой, потому что люблю тебя.
Вижу на лице Войны все его эмоции. Недоверчивое изумление и радость озаряют его, прогоняя слезы. Его ладони сжимают мои щеки, и он смотрит мне в глаза.
– Мне стали сниться ваши человеческие сны, – говорит он. – Это так чудесно, что не может быть правдой.
– По-моему, это не сон.
Оглядываюсь вокруг. Мы уже не в могиле, а рядом с ней. Вокруг по-прежнему валяются мертвые тела. Я вспоминаю все – и то, как пыталась спасти Войну. Уже почти спасла, но тут его рука соскользнула… Я не помню взрыва и вообще ничего больше не помню. Воспоминания просто обрываются.
– Что случилось? – спрашиваю я.
У Войны дергается кадык.
– Когда я очнулся… – судорожно выдыхает он, – тебя уже не было. Ты пришла, чтобы спасти меня, а я тебя спасти не мог.
Я оглядываю свое тело. Одежда превратилась в обугленные лохмотья. Уже по одному ее состоянию… да, очевидно, взрыв был. Взрыв, которого я не запомнила и не почувствовала.
Снова начинаю разглядывать свою одежду. Ткань сгорела почти полностью, а кожа осталась нетронутой.
Этот внезапный обрыв памяти… Должно быть, меня тяжело ранило, и я потеряла сознание. А это может означать только одно: Война каким-то образом исцелил меня.
– Но ты меня спас, – говорю я. Почему он сказал, что не смог? Если бы он не спас меня, я была бы вся изранена, мне было бы больно.
– Не своими руками, – признается он.
Я не понимаю…
– А как же тогда?
Он приглаживает мои волосы, убирает их назад.
– Я свободен, Мириам.
Наверное, я ударилась головой и плохо соображаю.
– От чего?
– От моего предназначения.
Он уже говорил это раньше, но только теперь я по-настоящему вникаю в смысл его слов.
– Ты больше не должен убивать?
Он качает головой.
– Нет, если только не придется защищать тебя или нашу дочь.
Я поднимаю брови, а потом бросаю взгляд на свой живот.
– Нашу дочь?
Он улыбается мне, и эта улыбка, кажется, заполняет все его лицо без остатка. Он просто чудовищно красив.
– Извини, что испортил сюрприз.
Наша дочь…
– Откуда ты знаешь?
– Как я уже сказал, это не я тебя спас. Это мой брат.
– Брат? – переспрашиваю я.
– Смерть.
При звуках этого имени моя беззаботность тут же испаряется. Если меня спас сам Смерть, у этого могла быть только одна причина.
– Я умерла? – я с трудом произношу это.
Война долго смотрит на меня.
– На время.
О боже… Я умерла!
Я вновь кладу руку на живот, чувствуя страх.
– А ребенок… Она жива?
– Я позаботился об этом.
И тогда я тоже начинаю плакать – должно быть, слезы заразны.
Я ничего не понимаю. Я вернулась из мертвых. И Война, и наш ребенок…
– Я сдалась, – произношу я.
Война прижимает меня к себе.
– Я тоже.
С минуту мы сидим так. Тело у него такое же крепкое, как всегда. Он как будто совсем не изменился. Но должен был измениться.
– В чем подвох? – спрашиваю я.
Я теряю все, что люблю. И теперь, когда потерянное вернулось, я боюсь, что оно снова ускользнет.
– Нет никакого подвоха, – говорит Война, – если не считать того, что теперь я смертен. Я буду жить, стареть, а потом умру, так же, как и ты.
Что бы ни случилось, пока меня… не было, Войне это дорого обошлось. Очень дорого: он утратил бессмертие.
В моей душе что-то надламывается. Я видела столько смертей, что хватило бы на двадцать семь жизней.
– А Деймос? – спрашиваю я.
– Его ждет та же участь.
– А как же другие Всадники?
Те, кто еще не приходил на Землю.
Лицо Войны становится мрачным.
– Мои братья не остановятся, и они еще сильнее меня.
Мир по-прежнему в опасности – но это не значит, что его нельзя спасти. Мор и Война сложили оружие. Надежда еще не потеряна. Но об этом можно будет подумать позже.
Я жива, Война жив, ребенок жив. Ах, да, и с убийствами покончено.
При этой мысли уголок моего рта вздрагивает в улыбке.
– А твои сверхспособности тоже пропали, или ты все еще можешь говорить на всех существующих языках?
– San sani du, seni nüşüna ukuvı?
А ты все еще понимаешь меня?
Я смеюсь:
– Понимаю.
Мы с Войной смотрим друг на друга, и только теперь я наконец по-настоящему осознаю, что произошло. Все кончено. Действительно кончено. Сражения, убийства и страдания. У меня теперь есть этот мужчина, ребенок и будущее.
