Мы движемся в молчании. Слышен лишь звук шагов и стук копыт. Некоторые воины несут факелы, отблески пламени освещают их мрачные лица.
На одном боку я закрепила кинжал Всадника, на другом – меч, который я выбрала накануне. Он тяжеловат, да и лезвие затуплено, но ничего получше не нашлось.
Моя решимость растет. Первый закон выживания гласит: обходи правила, но не нарушай их. Но если правила неверны, их просто необходимо нарушить. Необходимо разбить вдребезги, на крошечные кусочки. И сегодня я этим займусь.
Первой армия Войны уничтожает голубятню. Едва въехав в город, я слышу пронзительные птичьи крики. Пламя уже поглотило несколько зданий, и в одном из них оказались заперты птицы. Вокруг люди: они сражаются, бегут, кричат и погибают, но моя кровь стынет именно от жутких птичьих криков. Голубятня уничтожена, а это значит, что город больше не сможет обмениваться сообщениями с остальным миром.
Я догадывалась, что Война обсуждал со своими людьми план захвата города, но даже не представляла, насколько жестоким он может быть.
В небе, в клубах дыма, поднимающихся над горящим городом, кружит одинокая птица. Я надеюсь, что она несет нацарапанное второпях предупреждение об опасности, и оно спасет чьи-то жизни. Надеюсь, что птица полетит туда, где Война со своей армией еще не успел побывать. Надеюсь, что она сумеет добраться до места назначения.
«Давай, лети», – мысленно подбадриваю ее.
У нее еще есть шанс.
Но тут я замечаю лучников на крыше. Вижу, как они поднимают луки, целятся… и выпускают не меньше десятка стрел. Большинство пролетают мимо цели, но одна стрела попадает птице в грудь. Та камнем падает вниз, мои надежды рушатся.
Ни одно сообщение не вырвется из города. Ведь и мы в свое время не получили предупреждения. Люди будут сражаться и умирать, и Война продолжит свой путь, разрушая город за городом, пока весь мир не обратится в прах.
Человечество стоит на краю гибели. Вряд ли нам удастся выжить.
Глава 13
То, что я вижу, ужасно.
Повсюду мертвые тела, кровь, жестокость. Но хуже всего – страшнее всего на свете – видеть лица людей, в одночасье потерявших все.
Некоторые даже не пытаются бежать. Они просто стоят и смотрят, как их жизнь разлетается на осколки, и плачут. Все эти люди пережили гражданскую войну. Были свидетелями того, как по стране пронеслась волна насилия и жестокости. А теперь им снова приходится с ней столкнуться. Кто-то не выдерживает и сдается. Если в этом мире так сложно, зачем вообще жить?
Верхом на коне я еду по городу, сердце колотится в горле. Дома охвачены огнем. Ашдод – город, в который люди начали стекаться уже после Прихода. Жалкие лачуги, из которых он состоит, горят даже лучше старых построек. Меня окружает стена красно-рыжего пламени. В этих новых, полных отчаяния районах, кажется, будто горит сама земля. Из домов доносятся жуткие крики людей, которых огонь загнал в западню.
Я останавливаю коня, осматриваюсь по сторонам. Я так сосредоточилась на том, чтобы противостоять армии Войны, что совсем забыла о другом важном деле… Я ведь могу помочь людям выжить, пережить Апокалипсис. Разве не это главная цель?
Краем глаза замечаю мать с двумя детьми, которых она прижимает к себе. На их месте могла оказаться и я со всей своей семьей. И даже оказывалась.
Направляю коня в их сторону и спрыгиваю, крепко держа поводья. Женщина закрывает глаза, будто это избавит ее от окружающего кошмара, и пытается успокоить плачущих детей.
– Ты должна убираться из города, – говорю. Не услышав ответа, хватаю женщину за руку, она вскрикивает и отшатывается. – Услышь меня! – рычу я, слегка встряхивая ее.
Женщина распахивает глаза при звуках моего голоса.
– Бери детей, садись на коня и мчись прочь, так далеко, как только можешь. Похоже, армия идет вниз по побережью, так что поезжай в любую другую сторону.
Она неуверенно кивает.
– В седельных сумках еда и вода на несколько дней. И не останавливайся, пока не окажешься далеко отсюда.
Она все еще не двигается, и я киваю головой в сторону моего коня. Он начинает все сильнее волноваться среди окружающего нас безумия.
– Быстрее, пока вас не убили!
Женщина, словно очнувшись, хватает детей и бросается к коню. Я помогаю им забраться в седло и передаю поводья.
– Берегите себя, – говорю ей, повторяя слова Войны, обращенные ко мне.
Выслушав напутствие, она сжимает пятками бока коня, и Гром – или кто там мне достался на этот раз, – срывается с места. Несколько секунд я смотрю, как они быстро удаляются. Меня терзает предчувствие, что их побег будет не более успешным, чем у той птицы, и вражеские стрелы все равно их настигнут. Надеюсь, все будет не так. Больно даже думать о том, что их разлучат так же, как меня разлучили с моей семьей.
Меня оглушают звуки битвы: крики, вопли, плач и чавканье, с которым клинки врезаются в живые тела. Я достаю меч из ножен.
Будь храброй.
Оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы заметить: какой-то мужчина целится в меня из длинноствольного пистолета. Я замираю, дыхание перехватывает. Я уже несколько месяцев не видела огнестрельного оружия. Но помню, что такое пистолет, и знаю, как выглядит плоть, когда пуля разрывает ее.
На мужчине белая майка и пижамные штаны. Наверное, он спал, когда армия ворвалась в город, а теперь борется за свою жизнь. На майке россыпь алых кровавых капель, и, черт побери, я совсем не хочу сражаться с ним, я хочу помочь!
– Прошу, – говорю, поднимая руки, чтобы его успокоить. – Я не собираюсь…
Я не замечаю, как шевельнулся палец мужчины, но слышу выстрел. Металл звенит, скрежещет, и часть пистолета взрывается и сносит мужчине полголовы. Я зажимаю рот ладонью, борясь с подступающей дурнотой. Вот почему люди перестали пользоваться пистолетами – они теперь взрываются в руках, так что ты скорее подстрелишь себя, чем противника.
Я едва успеваю осознать, что мужчина мертв, а я нет, как меня снова затягивает в водоворот сражения. В ближайшие несколько часов я успеваю помочь еще нескольким людям. Хотя сомневаюсь, что это что-то изменит. Я хочу спасать невинных – и буду! – но это трудно. Вражеские войска подавляют численностью. Армия Войны – вот кого нужно остановить!
По улицам горящего города разъезжают повозки, мародеры нагружают их мешками с зерном, бочками с водой, сухофруктами, орехами. Домашний скот скоро зарежут, ведь с курами и козами неудобно переезжать с места на место. Что не удается разграбить, сжигают. Весь город объят языками пламени.
Мой взгляд падает на мертвого солдата, за спиной у него лук и почти полный колчан. Несколько секунд я рассматриваю оружие. Лук большой, сделан для высокого человека, держать его будет непривычно… но это же лук. Луком я владею гораздо лучше, чем мечом. Я бросаюсь вперед, стараясь не попасть под руку тем, кто сражается посреди улицы.
