Чувствую, как взгляд Войны прожигает мне спину, но здесь, в лагере, нет трупов, которые можно поднять, чтобы остановить меня. Или, может, он сам устал меня удерживать. Как бы то ни было, Всадник позволяет мне уйти, и я убегаю, чтобы в одиночестве пережить горе и ужас.
Глава 16
Я замедляю шаг, заметив несколько женщин, и среди них Фатиму и Тамару. С ними девушка, которую я спасла сегодня – та, что стреляла в Войну.
Она стоит перед одной из палаток, в окружении тех, кто встречал и меня. Ее штаны заляпаны кровью, хиджаб немного съехал набок, открывая полоску черных волос. Она обхватила себя руками и выглядит абсолютно несчастной.
Я подхожу к ним, влекомая любопытством и сочувствием. Новенькая встречается со мной взглядом, и я вижу, что она меня узнала.
– Ты – та девушка, что просила пощадить меня, – говорит она.
Не знаю, благодарна она мне за это или хочет убить…
– Как ты? – осторожно спрашиваю ее.
Девушка судорожно вздыхает, отводит глаза.
Я коротко улыбаюсь.
– Меня зовут Мириам.
– Зара, – говорит она.
Я перевожу взгляд на столпившихся вокруг женщин.
– Спасибо, но теперь я и сама могу ей помочь, – уверяю я их.
Женщины только рады. Их внимание требуется и другим новичкам. Мы остаемся одни, и я вновь поворачиваюсь к Заре:
– Итак, ты принесла клятву верности.
«Она совсем не такая, как я», – понимаю я вдруг.
Раньше я видела только наше сходство, но после битвы в Иерусалиме воинственный пыл покинул меня. Если бы Война не пощадил меня, свою жену, мое тело стало бы пищей для падальщиков.
Но Зара другая. Она выступила против Всадника и, возможно, в тот момент тоже жаждала смерти, но, когда солдаты выстроили пленников в ряд и потребовали принести клятву верности, Зара принесла ее. Она хотела жить.
– Ага, – выдыхает девушка, постукивая по земле носком ботинка.
Когда она вновь поднимает на меня взгляд, я вижу в ее глазах все смерти, свидетелем которых она стала. Заре, как и мне, пришлось смотреть, как убивают ее соседей и друзей. Потом она стала пленницей и видела смерть снова и снова.
– Это твоя палатка? – спрашиваю, кивая ей за спину.
– Она не моя.
Точно. Это палатка какого-то мертвеца.
Я вопросительно поднимаю брови:
– И что тебе досталось в наследство?
– В смысле? – удивляется Зара.
Обойдя ее, отгибаю полог, заглядываю внутрь.
– Браслеты, зубная щетка, журнал и немного косметики, – перечисляю увиденное. Сложенное на тюфяке одеяло выглядит новым.
– Мне ничего не нужно! – вспыхивает Зара.
Черт возьми, как я тебя понимаю.
– Не обязательно оставлять их себе.
– Что теперь будет? – Она печально смотрит на меня.
Отпустив полог, неохотно встречаюсь с ней глазами.
– Сказать то, что ты хочешь услышать, или правду?
– Правду. – Зара сжимает челюсти.
Окидываю ее грустным взглядом.
– Вместе с остальными жителями лагеря тебе придется пойти на праздник в честь уничтожения твоего города.
Я уже слышу, как толпа собирается в центре лагеря. Барабаны еще не начали бить, но скоро начнут.
– Потом ты ляжешь спать, а утром проснешься в этой самой палатке и поймешь, что все это не страшный сон, – вздыхаю я. – Теперь это твоя жизнь. И только тебе решать, что с ней делать. Но боль не пройдет. В ближайшие дни Война и его лучшие воины уничтожат все окрестные поселения, убьют каждого их жителя, и ты ничем не сможешь им помешать.
– Ублюдки! – восклицает она.
– Затем тебе найдут работу: солдат, повар или кто-то еще… Этим ты и будешь здесь заниматься.
– А если я откажусь? – с вызовом спрашивает Зара.
Но мы обе прекрасно знаем ответ на этот вопрос.
– Тогда тебя, скорее всего, ждет смерть.
Зара зыркает в мою сторону:
– Но тебя же пока что не убили.
Зара вспоминает сегодняшний день, когда я не позволила Войне убить ее, но все, что осталось в моей памяти – это руки зомби, которые сжимали мою шею, душили меня.
Я долго смотрю на нее:
– Пока не убили.
Солнце клонится к закату, раздается бой барабанов. Мясо шипит на вертеле, люди стекаются в центр лагеря, беспечно болтая, словно это не мы только что вырезали целый город. Повсюду горят факелы, многие люди переоделись в праздничную одежду.
Идя на запах мяса, выхожу на поляну. В моей крови больше нет адреналина, желудок сводит от голода. Встаю в очередь за едой, разглядываю тех, кто рядом. Сегодня я замечаю новые детали, то, чего не видела раньше. Лица полны отчаяния. Люди улыбаются и ведут себя, как обычно, но глаза у них загнанные, пустые… Раньше я этого не видела. Как я могла считать, что эти люди не так напуганы, как я? Они в ужасе. Мы все в ужасе – я, Зара, все вокруг. И у нас есть на то причины.
Я вижу Войну. Он восседает на троне и, склонившись в сторону, разговаривает с одним из Фобосов. Утихшие чувства вновь всколыхнулись. Он вырезал целый город, поднял мертвых из могил, чтобы те уничтожили выживших. И спас меня от них.
Слушая рассказ Фобоса, Всадник потирает колено, подведенные черным глаза кажутся бездонными провалами.
Отвернувшись, я беру две тарелки с едой и две кружки, возвращаюсь в женский сектор лагеря. Свет факелов здесь более тусклый.
– Тук-тук, – я заглядываю в палатку Зары и проскальзываю внутрь, не дожидаясь ответа. Прекрасно помню, что в первый день у меня не было сил на вежливость.
Подводкой, оставшейся от предыдущей хозяйки палатки, Зара рисует что-то на грязном полу, но в тусклом свете трудно разглядеть, что именно. Я протягиваю ей тарелку. Зара прекращает рисовать и берет ее.
– Спасибо, – благодарит она меня. – Очень мило с твоей стороны.
– Я захватила и вино, но… – многозначительно киваю на ее платок, – не уверена, хочешь ли ты.
Зара берет и вино, ставит кружку рядом с тарелкой. Потом переводит взгляд на меня.
– Почему ты так добра ко мне?
Действительно, почему?
Я делаю глоток вина и сажусь рядом с ней. Даже не спрашиваю, можно ли. Я могла бы уйти, но понимаю, что тогда нам обеим будет только хуже.
– Потому что ты это заслужила. А еще тебе удалось выстрелить в Войну, и я немного завидую.
Зара несмело улыбается в ответ, но улыбка тут же исчезает, когда с улицы доносятся веселые крики.
