Я хмуро смотрю на них. Делаю два шага, и зомби выстраиваются вокруг меня – тоже мне, силы мертвой безопасности. Я останавливаюсь.
– Война! – ору я, оглянувшись.
Через несколько секунд из шатра выходит Всадник – штаны на бедрах, темные волосы растрепаны, мускулистый торс освещен утренним солнцем. В руке у него чашка кофе, на лице блуждает улыбка, белые зубы резко выделяются на фоне оливковой кожи. Он страшно красив.
– Передумала идти? – спрашивает он, смеется и делает небольшой глоток. О завтраке даже не упоминает.
Я смотрю на него укоризненно.
– Без мертвых я теперь никуда? – и я показываю на зомби.
Он улыбается еще шире, смотрит на меня ясными глазами.
– Считай это… небольшими трудностями.
Возмущенно фыркнув, возвращаюсь к нему – призраки тащатся за мной по пятам.
– Никто меня не убьет.
– Я знаю, – кивает он. – Потому что никто не захочет подойти ближе, чем на пять метров, к этим существам.
Тьфу!
– Я просто хочу навестить подругу.
Война мрачнеет.
– Ту, которая пыталась меня убить? Ту самую, ради которой ты заставила меня спасти мальчишку?
Поднимаю глаза – небеса, пошлите мне терпение!
– Какая разница, кого я навещаю. Просто пообещай, что мертвые не потащатся за мной в палатку, в которую войду я, и не будут стоять слишком близко.
Всадник разглядывает меня.
– Какой смысл иметь охранников, если они не могут тебя защитить?
Очень хочется сказать ему, что это была его идея, а не моя, и что мне вообще наплевать, есть ли у меня охрана. Но, зная Войну и его логику, боюсь, в что результате у меня появится вдвое больше зомби-нянек, и каждая будет считать своим долгом влезть в крохотную палатку Зары.
Я тру виски.
– Пожалуйста, Война. Я пойду с твоими телохранителями. Просто дай мне немного свободы. Мне необходимы друзья.
Он долго изучающе смотрит на меня, затем переводит взгляд на собравшихся вокруг меня мертвецов. И наконец медленно кивает.
– Ради твоего мягкого сердца.
Я выдыхаю.
– Спасибо тебе, – я поворачиваюсь и иду прочь.
Уходя, чувствую на себе его обжигающий взгляд. Мертвые, сомкнув ряды, снова окружают меня. Всадники Фобоса, которые живут рядом с шатром Войны, останавливаются и недобрыми взглядами провожают меня и моих жутких телохранителей. Но настоящий фурор меня ждет, когда я вхожу в основную зону лагеря. Мужчины и женщины глазеют на меня, косятся на мертвецов. А дети, которые – я сама это видела, – умеют обращаться с оружием, кричат и разбегаются.
Я уже жалею, что решилась на эту вылазку. Когда я подхожу к палатке Зары, она уже стоит снаружи у входа, сложив руки на груди и приподняв бровь.
– Почему я всегда слышу, когда ты появляешься? – спрашивает она вместо приветствия.
– Наверное, мне просто не везет.
Моя подруга смотрит на мертвецов.
– В мою палатку они не войдут, – предупреждает она.
Я внезапно понимаю, что не знаю, как заставить их слушаться.
– Я пришла, – делаю я попытку. – Теперь можете отступить.
Зомби разбредаются в стороны, женщина рядом с криками роняет одежду, которую стирала. Другие женщины, собравшиеся неподалеку, с любопытством наблюдают за нами.
Зара кивает в сторону палатки.
– Может, лучше поговорим внутри?
Вхожу за ней в темное тепло палатки и вижу Мамуна – он играет с выцветшими пластмассовыми игрушками и любимым плюшевым мишкой.
– Мамун, поздоровайся, – велит Зара.
– Привет, – отвечает он, не поднимая глаз.
Зара сжимает губы, мне кажется, что она готова заплакать.
– Как… – я киваю на ее племянника, – как дела?
Она вздыхает.
– Непросто. Да что там, чертовски трудно. Но мне повезло больше, чем другим, так что я благодарна судьбе, – глубоко вздохнув, она берет себя в руки. – Но сейчас я не хочу об этом говорить, – она окидывает меня взглядом. – Куда ты пропала? Тебя не было видно целую неделю.
Не хочу отвечать. Правда, не хочу. Ее взгляд снова скользит по мне.
– Ты его поимела, да?
Я киваю и сажусь.
– Ага.
Еще как.
– Ну? – спрашивает она. – Оно того стоило?
Я выразительно смотрю в сторону ее племянника.
– Он понятия не имеет, о чем мы. Все в порядке.
Я в этом не уверена…
– Ну так как? – не отстает Зара.
Не могу понять, злится она или нет. Голос раздраженный, и сама она кажется немного нервной, но Зара, сколько я ее знаю, всегда нервничает.
Я невесело смеюсь.
– Хочешь знать, понравилось ли мне? – Я прямо смотрю на нее. – Да. Понравилось.
Вся проблема в том, насколько мне это понравилось.
– И теперь ты чувствуешь себя виноватой? – спрашивает она.
Я снова поднимаю на нее глаза.
– Нет.
Уголок ее рта изгибается в саркастической улыбке.
– Ты же знаешь, я тебя не осуждаю, – говорит она, садясь рядом.
Я прикусываю нижнюю губу.
– И я бы не стала винить тебя, если бы это сделала ты.
Она берет мою руку и крепко ее сжимает.
– Ты убедила этого зверя спасти… – голос срывается. Зара кивает на племянника. – Он убил всех, кого я любила, кроме этого мальчика – и только потому, что ты до него достучалась. Так что нет, я не виню тебя за то, что ты спишь с монстром. Хотя мне жаль, что тебе приходится это делать. Я отпилила бы ему яйца тупой пилой.
Я бросаю на Мамуна еще один отчаянный взгляд – что наш с Зарой разговор не предназначен для ушей мальчика.
– Он видел, как убивали его родителей, в него самого выстрелили, а теперь у его палатки стоят на страже мертвецы, – говорит Зара. – Немного разговоров о сексе – это меня беспокоит меньше всего.
Что ж, логично.
– Я пообещала Войне не вставать у него на пути и, как бы ни ненавидела себя за это, намерена сдержать обещание, – продолжает моя подруга. – Так что поступай, как считаешь нужным, и даже не думай, что я стану тебя осуждать или откажусь от нашей дружбы. Я перед тобой в долгу. Как знать, может, ты спасешь еще одного маленького мальчика благодаря своим… отношениям.
Я натянуто улыбаюсь.
– Только не вздумай меня избегать, – заканчивает она. – Я очень по тебе скучала.
– Хорошо, – мягко говорю я.
