– Как насчет неба? Не замечали в последнее время пелену? Не видели пепел, плывущий по ветру?
Мужчины снова переглядываются.
– Всадник сжигает города и убивает всех, кто оказывается на пути его армии. Ваши посланники мертвы, а все города к северу и востоку сожжены. Порт-Саида больше нет. А также Эль-Ариша и большей части – если не всей – Новой Палестины.
Солдаты стоят, уставившись друг на друга, затем начинают тихо переговариваться. Лучник все еще держит лук на изготовке, но даже он прислушивается к разговору. В конце концов они приходят к какому-то решению.
– А если мы тебе поверим? – говорит один, хотя и неохотно. – Что тогда?
Я не сразу понимаю вопрос. Кажется, я и не надеялась, что египтяне передумают. Они казались такими недоверчивыми.
– Времени мало, – говорю я солдатам. – У людей Войны подъем через час, а может и меньше, после этого они начнут выдвигаться. Если здесь есть люди, которые хотят спастись, уходить надо немедленно.
– Если ты нас обманула, – говорит лучник, все еще держа в руках лук со стрелой, – ты за это поплатишься.
– Я говорю правду.
К сожалению…
Пятнадцать минут спустя я скачу во весь опор по улицам Эль-Мансуры.
– Просыпайтесь! – кричу я на скаку. – Срочная эвакуация! Война идет!
Я делаю круг по городу, снова и снова выкрикивая предупреждение, пока не садится голос. Эта идея у меня возникла, когда мы сидели с Зарой и другими женщинами. Возможно, мне не по силам противостоять армии Войны, но я могу предупреждать города, на которые Всадник собирается напасть. И начинаю с этого.
Эль-Мансура просыпается медленно. В домах зажигают лампы, я вижу, как люди ходят по комнатам или с любопытством выглядывают наружу. В конце концов, на улицах появляются семьи, многие с вещами.
Я ненадолго останавливаюсь, пытаюсь понять, что происходит. Мне удалось их предупредить. Я действительно это сделала. Коснувшись своего браслета, глажу большим пальцем «Руку Мириам». На миг меня переполняет гордость. Я реально помогла этим людям. У них появился шанс спастись, а все потому, что я решилась сбежать и предупредить их.
Среди хаоса слышу топот копыт и вижу приближающегося всадника.
– Ты поступила храбро.
Я вздрагиваю, услышав глубокий, низкий голос.
– Храбро, но безрассудно.
Оборачиваюсь – это Война, верхом на чужой лошади, глядит на жителей, в спешке покидающих свои дома. Он не выглядит рассерженным, но от одного вида этого спокойного, безжалостного лица у меня мурашки по коже.
– Ч-что ты здесь делаешь? – заикаясь, спрашиваю я.
– Я пощадил дитя твоей подруги в Эль-Арише и тех, кто остался в живых в Порт-Саиде, все ради твоего мягкого сердца, – он говорит сдержанно, спокойно. – Я даже был готов найти твоих родных.
У меня начинают дрожать руки. Ох, не доверяю я этому его ровному голосу.
Он обращает на меня суровый взгляд.
– И чем же ты мне отплатила?
Дни и ночи, проведенные рядом с Войной, убаюкали меня, вселили ложную надежду. Он относился ко мне с такой добротой, что мне начало казаться, будто он не замечает моих действий. У меня начинает ломить затылок. Очевидно, я очень ошибалась. Заставляю себя поднять голову. Извинения или объяснения неуместны. Мне не стыдно за то, что я сделала, и ничто на земле не заставит меня сказать неправду. Война внимательно изучает мое лицо. То, что он видит, заставляет его улыбнуться уголком рта. Меня охватывает нервная дрожь, теперь уже не только руки трясутся, но и колени подгибаются.
– Я знал, что с тобой будет непросто, – продолжает он. – Но теперь… что ж, теперь тебе придется увидеть меня таким, каков я на самом деле.
Он поднимает руку…
– Нет!
Боже, нет. Что угодно, только не это.
Не обращая на меня внимания, Война простирает руку, будто пытаясь схватить темный горизонт.
А вокруг нас люди. Я не различаю никаких деталей – вижу только, как людской поток выливается из домов на улицы. Некоторые посматривают в нашу сторону, но, кажется, никто не догадывается, на что они смотрят.
– Пожалуйста, Война, – умоляю я, ловя его руку, – не надо все портить.
– Я ничего не порчу. Ты бросила мне вызов, и они за это поплатятся.
– Пожалуйста, – в ужасе повторяю я снова и снова. По моей щеке катится слеза.
Я прижимала его к себе. Обнаженного. Он спас меня от смерти и пробудил во мне чувства, которые никто до него не пробуждал. Он способен на хорошее. Я видела это, и не раз.
– Умоляю! – мой голос срывается. – Ты же не такой, ты другой.
Хотя… разве это так? Разве это – не сама его суть, не то, кем – или чем – он является? Война игнорирует мои мольбы, и земля под нашими ногами начинает содрогаться. Лошадь, на которой он сидит, испуганно шарахается в сторону.
– Не надо, – говорю я снова, уже без всякой надежды.
Соскочив с Деймоса, делаю несколько неверных шагов, шатаясь, потому что земля уходит из-под ног. Слышу вокруг людей, хватающихся друг за друга.
Я бросаю взгляд через плечо на Войну, но он смотрит перед собой. Он не здесь, он где-то еще. И совершенно не похож на того, к кому я привыкла, о ком заботилась. Земля разверзается, оттуда выбираются фигуры – бледные, как слоновая кость. При виде восстающих мертвецов люди вопят от ужаса. В этой части города мертвых не так уж много, но вдалеке я слышу нарастающие крики. Должно быть, где-то рядом кладбище или что-то вроде братской могилы.
И только теперь приходит пугающее осознание: судя по тому, как выглядит Эль-Мансура, здесь недавно была война. Значит, тут много жертв… и тела могут быть захоронены в городе.
Мертвые набрасываются на живых.
Я снова поворачиваюсь к Войне.
– Останови их!
Ответа нет.
Я подхожу к нему ближе. Лошадь под ним уже близка к тому, чтобы обезуметь от страха. Сперва мне хочется, чтобы она взбесилась и понесла, но вдруг я принимаю решение и пытаюсь тоже сесть на нее.
Я сошла с ума, думаю я, когда лошадь Войны встает на дыбы. Но я успеваю вцепиться в седло, а другой рукой хватаюсь за доспехи Войны и пытаюсь стащить его на землю. Этим я окончательно вывожу лошадь Всадника из равновесия. Животное снова поднимается на дыбы и сбрасывает нас с Войной на землю. В ту же секунду животное бросается прочь и исчезает в толпе.
Война лежит подо мной. Взгляд у него уже не такой остекленевший. И он больше не простирает повелительно руку. Но нежить не возвращается в землю. Уж не знаю, какие силы он использует, но попытка его отвлечь не сработала.
Я наклоняюсь над ним и глажу по лицу.
– Пожалуйста, Война. Прошу, ведь у тебя есть сострадание. Пожалуйста, остановись.
