Он снова замолкает, и остаток пути каждый проводит, погрузившись в свои мысли.
В лагере, когда мы возвращаемся, все еще темно и тихо, как в могиле. Я зажмуриваюсь. Никаких мыслей о могилах. Несколько дежурных солдат с любопытством смотрят, как мы проезжаем мимо. Я чувствую, что не должна находиться здесь. Будто вся эта поездка была каким-то дурным сном.
Война останавливает Деймоса перед своим шатром. Там нас поджидает нежить, и я вздрагиваю при виде них. Я знаю, на что они способны. Видела своими глазами всего несколько часов назад.
Война спрыгивает с коня, и золотые украшения в его волосах поблескивают в свете факелов. Я не спешиваюсь вслед за ним, и Всадник тянется и сам стаскивает меня с коня. На секунду кажется, что он собирается заключить меня в объятия. В его глазах мелькает нечто особое, почти извинение, и на секунду я верю, что… Но нет. Он сжимает мои плечи с суровым выражением лица.
– Если бы на твоем месте был кто-то другой, жена, – говорит Всадник низким голосом, – он был бы уже мертв.
Я поднимаю голову.
– Тогда убей меня и позволь стать свободной, – глухо произношу в ответ.
Его хватка усиливается.
– Черт возьми, женщина! – рявкает Война и встряхивает меня. – Разве ты не чувствуешь ни капли того, что чувствую к тебе я? Я говорю тебе это, потому что я не в силах… просто не в силах убить тебя. Я могу уничтожить целую цивилизацию, но не тебя, Мириам. Мне плевать, какие еще способы ты выберешь, чтобы пренебречь мной, но я скорее отрежу себе руку, чем сделаю тебе больно.
Пытаюсь сморгнуть вновь подступившие слезы. Мной одновременно овладевают злость, грусть, разочарование и уничтожающее меня горе. Я чувствую их яд, бегущий по венам.
– Ну так давай! – огрызаюсь я. – И пусть это будет та рука, что держит меч.
Знаю, что веду себя жестоко, но сейчас я наслаждаюсь этим. Приятно ранить Всадника, когда никто больше на это не способен. Слова достигают цели. Война потрясенно разжимает руки, его взгляд сейчас особенно красноречив.
Я поворачиваюсь и ухожу, но успеваю сделать не больше пяти шагов, когда ко мне подбегает одна из затаившихся поблизости тварей. Я оглядываюсь на Войну.
– Этой ночью ты останешься со мной. Как обычно, – говорит он тихо и сдержанно, но это слова Войны, Всадника, пришедшего уничтожить мир.
– Черта с два, – отвечаю я.
Зомби приближаются, я чувствую их запах. Я отшатываюсь, а Война подходит так близко, что его грудь касается моей. Он склоняет голову.
– На этот раз я позволяю тебе сохранить достоинство. – Война продолжает наступать на меня. – Что-то подсказывает мне, у тебя его еще много. Не вынуждай моего слугу нести тебя, перебросив через плечо. А теперь ступай в наш шатер.
Несколько секунд я прожигаю его яростным взглядом. Меня буквально трясет от злости. Всадник сегодня уже доказал, что мне не уйти, но я все равно устремляюсь прочь. Неповиновение – даже без надежды на удачу – приятно.
Не успеваю я пройти и десяти метров, как один из его солдат-мертвецов сбивает меня с ног, толкает на землю, а затем пытается поднять и взвалить себе на плечо. Я проклинаю Войну, Бога, зомби, который тащит меня, всех остальных бесполезных людей в этом лагере. От гнева я просто теряю разум.
Всадник одним мановением руки стер с лица земли целый город. И это было самое ужасное зрелище, которое я когда-либо видела. Ведь я пыталась спасти этих людей!
Мои ругательства сменяются рыданиями. Зомби тащит меня к шатру, где поджидает Война.
– Ненавижу тебя, ублюдок! – кричу, когда меня бросают на землю.
Война не реагирует. Он расхаживает по шатру, собирает оружие и отдает своему мертвому прислужнику.
– Спрячь в безопасном месте, – приказывает он. – Как закончишь, принеси горячей воды.
Я не поднимаюсь, даже когда зомби уходит. В шатре еще осталось оружие, и Всадник продолжает собирать его. Много, целую кучу.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Сейчас я не готов оставить тебя наедине с острыми предметами.
– Умное решение, – тихо говорю я, – потому что стоит тебе закрыть глаза, и я тебя убью.
Похоже, Всадника это забавляет. По крайней мере так мне кажется, хотя его глаза остаются серьезными. Он подходит к столу, наливает в бокал вина и делает глоток.
– Я могу восстать подобно любому моему мертвому слуге. А ты – нет. Вот в чем проблема.
Требуется время, чтобы понять смысл его слов, но, когда до меня доходит, я поднимаю брови.
– Думаешь, я попытаюсь убить себя?
Война с непроницаемым выражением лица смотрит на меня и допивает вино. Потом наливает еще один бокал и, опустившись передо мной на колени, протягивает его мне. Я не беру его, и тогда Всадник вздыхает и опустошает его сам.
– Даже если я убью себя, какое тебе до этого дело? – спрашиваю, не двигаясь с места.
Я все еще в гневе, но любопытство сильнее ненависти.
Война встает и возвращается к столу, наливает себе еще немного. И снова идет ко мне, предлагает бокал. Я колеблюсь, но все же встаю и беру бокал из его рук.
– Это не перемирие, – заявляю я.
Он не купит мое прощение. Не после того, что я увидела и что он сделал.
– Я на это и не рассчитывал.
Подхожу к столу и сажусь. Я вообще не знаю, почему делаю вид, что все в порядке. Война сделал самую ужасную вещь, которую я когда-либо видела. Но все, что происходит после, в сценарий не вписывается. Я должна убить его, а он должен меня наказать, но ничего подобного не происходит.
Война наливает себе еще вина и садится напротив меня.
Зомби возвращается в шатер с кувшином горячей воды. Молча выливает его в ванну, стоящую в глубине, затем выходит, задержавшись лишь для того, чтобы забрать часть оружия, сложенного посреди шатра.
– Как ты можешь хотеть, чтобы мы все погибли? – спрашиваю я.
– Я не хочу, чтобы вы погибли.
– Хорошо. Твой повелитель хочет этого.
– Хочешь верь, хочешь нет, – устало вздыхает Война, – на этой планете есть и другие существа, которых стоит спасти. Существа, которых люди систематически истребляют. Вы когда-нибудь задумывались о том, что даже если вы и любимое дитя Бога, то уж точно не единственное?
– Значит, все это ради… комаров?
Это должно быть смешно, но я все еще так зла, что хочу швырнуть бокал в стену шатра.
– У человечества есть несколько путей к гибели, Мириам. И до того, как появились мы с братьями, вы уже шли по одному из них.
Итак, нас убивают, чтобы защитить всех остальных, кто живет на этой земле. Этому гаду удается выглядеть альтруистом даже после всего, что сегодня было.
