Надеюсь, ты не вернешься.
Пусть враги тебя сокрушат.
Погибни в мучениях, негодяй.
Но раскаленный добела гнев давно прошел, и мне трудно поддерживать ярость в душе. Война ждет достаточно долго, но в конце концов понимает, что я не собираюсь с ним прощаться. Бросив на меня последний тяжелый взгляд, он выходит из шатра, полог, опускаясь, шуршит.
Я так и не получила настоящего ответа на животрепещущий вопрос: как справится Война сегодня? Однако я получила ответ на вопрос, который не собиралась задавать.
Рассматриваю порез на большом пальце, капли крови. Улыбаюсь, глядя на них, а потом вытираю.
Глава 44
Снова я не вижу Войну до самого вечера. Праздник в разгаре, барабанный бой звучит гипнотически. Неважно, что сегодняшний набег оказался бессмысленным. Этим вечером все ликуют.
Я иду вдоль края толпы. Мои телохранители-мертвецы расчищают мне дорогу. Я вижу Войну, с хмурым лицом сидящего на троне. Заметив меня, он прищуривается и встает, и вся толпа реагирует на это его движение. Я смотрю на него и ничего не могу с собой поделать. Мое сердце, мое упрямое, ужасное сердце, сбивается с ритма. Любовь и война всегда с нами.
Он не остановится. Никогда не остановится.
Я иду сквозь толпу, которая расступается передо мной и моей жуткой свитой.
Война спускается с помоста, и мы встречаемся. Прежде чем я успеваю что-то сказать или сделать, он меня целует. Это так… нагло с его стороны, учитывая, на чем мы разошлись. И теперь то, что все в лагере думали о нас, подтвердилось. Если это еще нуждалось в подтверждении.
– Где ты была? – спрашивает Война, прерывая поцелуй. Но это не совсем вопрос. Его мертвецы охраняли меня весь день. Война наверняка знал, где они, а значит, и где я.
– Ты любишь меня? – спрашиваю я.
Он хмурится, его темные глаза скользят по моему лицу. Как он красив!.. Его рука касается места, где мое плечо переходит в шею, и мягко сжимает.
– Ты… – повторяю я.
– Разве ты не можешь ответить сама? – говорит он так тихо, что я его почти не слышу.
Я тяжело дышу.
– Тогда прекрати убивать, – говорю я. – Пожалуйста. Это все, о чем я тебя прошу.
– Ты просишь меня отказаться от всего.
Война выглядит обиженным. Он – воплощение битвы, и я прошу его о большем, чем бросить дурную привычку. Я прошу отринуть саму его природу.
– Пожалуйста…
Выражение его лица становится жестким.
– Нет, – твердо отвечает он.
Я знала, что он не сдастся. Знала, но это снова разбивает мне сердце. Молча поворачиваюсь, чтобы уйти, его большая рука соскальзывает с моего плеча. Снова иду через толпу, ноздри щиплет от запаха пота и гнили, которые, кажется, навсегда пропитали это место. Моя охрана по-прежнему окружает меня.
Будь храброй.
Идти некуда. От этих ужасов не спрятаться. У меня даже своей палатки нет. Хочется кричать. Я хочу покинуть лагерь, но не уверена, что смогу. Я смотрю на свой большой палец – утренний порез уже зажил. В любом случае уехать было бы глупо, у меня уже есть планы на вечер.
Я возвращаюсь в шатер Войны, потому что это единственное место, где зомби-охранники не станут меня преследовать. Вхожу, оглядываюсь по сторонам. Внутри по-прежнему нет никакого оружия, включая мои лук и стрелы. Я слышу, как позади меня откидывается полог шатра.
– Что это было? – голос Войны низкий, угрожающий.
Мои глаза расширяются. Я не думала, что он так рано покинет пир. Он никогда так не делает. Я оборачиваюсь, он приближается ко мне.
– Ты хочешь быть со мной, но ничем не желаешь пожертвовать, – говорю я.
Я готова вернуться к тому, на чем мы остановились. Война приближается ко мне.
– Я здесь не для того, чтобы приносить жертвы, Мириам. Я здесь, чтобы забирать. Что бы ты, человек, не думала о наших отношениях, забудь это. К нам это не имеет никакого отношения.
Моя вчерашняя злость возвращается и горит так жарко, что меня почти трясет. Всадник бросает мне вызов одним только взглядом.
Тогда я уйду. Уйду и потрачу остаток жизни, которая, несомненно, будет очень короткой, на то, чтобы забыть тебя.
Я сдержу свое слово…
Но вдруг, внезапно даже для себя, толкаю Всадника в грудь. Он даже не покачнулся и мрачно улыбается.
– И в побежденной тебе есть огонь. Я видел деревни, которые горели не так ярко.
Я толкаю его снова… и снова. И снова. Не останавливаюсь, и он хватает меня за запястья. Война сжимает меня в объятиях, а затем целует жесткими, неумолимыми губами. Узнаю этого Войну. Он – сама сила и власть.
И я влюбляюсь в этот поцелуй, пытаясь не думать ни о чем, кроме движения губ. Мне трудно его целовать. Трудно удерживаться на грани между желанием и гневом. Это настоящий ад. Его горячие губы касаются моих, пальцы срывают с меня одежду. Война бросает меня на постель, затем становится на колени между моих ног.
– Я могу пойти на некоторые жертвы.
Он расстегивает мои штаны, стягивает их вместе с трусиками, снимает обувь и носки. А потом его губы прикасаются к моему клитору. Вцепившись в его волосы, сжимаю темные кудри, тяну их, чтобы сделать больно. Поворачиваю его лицом ко мне.
– Я не хочу видеть то, что ты можешь дать мне, – говорю я, все еще злая. Очень, очень злая. – Покажи, в чем преимущество твоих даров.
И он делает это со злой улыбкой.
Я жду, когда Война уснет.
Казалось бы, бессмертный вроде него – тот, кому отдых якобы не нужен, – должен научиться бодрствовать, живя с такой женщиной, как я. Но он не научился этому… пока что. Честно говоря, я сделала все, что в моих силах, чтобы он сегодня вечером заснул. Осторожно высвобождаюсь из его объятий, и встаю, чтобы натянуть одежду и обуться.
Подхожу к одному из сундуков Войны. Внутри, среди вещей Всадника, лежит веревка, которую я обнаружила ранее. Беру ее и иду обратно.
В голове звучит мамин голос: Мириам, не делай этого… Это очень, очень глупая затея.
Кладу веревку на стол и подхожу к груде одежды, оставленной Войной. Поверх лежит меч Всадника в ножнах. Он, вероятно, хотел его спрятать, но секс, а затем сон отвлекли его. Я поднимаю оружие… Меч чертовски тяжел. Не могу поверить, что Война весь день размахивает этой штукой. Осторожно вынимаю меч из ножен. Лезвие поет, оказавшись на свободе.
Война шевелится на постели. Закусив губу, смотрю, как он переворачивается на другой бок. Его дыхание снова становится ровным. Подхожу к Всаднику, держа его меч обеими руками. Война лежит, отвернувшись от меня, и я благодарна за это. Не хочу видеть его смягчившееся во сне лицо, иначе мои нервы не выдержат.
