– Слишком поздно бежать, дикарка!
Внезапно он приближается ко мне, и боже, храни меня, это конец! Всадник хватает меня, его кровь размазывается по моей коже, как боевая раскраска.
– Ты действительно думала, что со мной так легко справиться? Я создал насилие. Ты не сможешь превзойти меня в моей игре.
Мои колени подкашиваются от страха. Нужно быть идиоткой, чтобы не бояться его. Руки Войны касаются моих волос, его кровь размазывается по моим щекам, ушам, по моей голове.
– Сдавайся, жена, – говорит он приглушенным голосом. – Сдавайся искренне, как ты и клялась.
Война может отнять у меня многое, но только не свободу выбора.
– Я никому не сдамся, – говорю я. – Ты глупец, если думал иначе.
Всадник прищуривается. Он смеется, и от его низкого, леденящего кровь смеха волоски на руках встают дыбом. Он крепко берет меня за подбородок.
– Земля полна костей, – шепчет он.
Не понимаю, что это значит, но его слова меня пугают.
Война отпускает мой подбородок. Я чувствую его кровь на своей коже. Его рука движется к впадине у основания моей шеи. Он проводит пальцем по моему шраму, и теперь он залит его кровью.
– Это ангельский символ воскрешения.
Что он имеет в виду? Его глаза, похожие на грозовое небо, обращены на меня.
– Я не единственный, кто может воскрешать мертвых, – говорит Война. – Ты была возвращена к жизни и отмечена так же, как и я, – говорит он.
Захлебываюсь водой…
Я думала, что умру в тот день.
Холодок пробегает по спине. Мой взгляд падает на татуировки Войны, и теперь я вижу, что они похожи на мой шрам. Раньше я сходства не замечала. Война проводит рукой по своим светящимся татуировкам.
– Моя цель написана на моей плоти. – Он кивает на мой шрам. – А это – твоя.
Я качаю головой.
– Откажись от клятвы, если хочешь, – говорит он, – но это не изменит того, что ты создана для меня.
Глава 45
Вскоре Война уходит.
Приходят зомби, очень много зомби. Я чувствую их снаружи шатра, но все мое внимание занято теми, кто внутри – теми, кого прислал Война. Большинство из них почти разложились, я зажимаю нос, чтобы не чувствовать тошнотворного запаха. Я уверена, что Всадник специально выбрал именно их. Война может быть мелочным, как и мы, смертные.
Проходят долгие ночные часы, и мне нечем их заполнить. Сон бежит от меня, мои инструменты и стрелы отобрали, унесли вместе с оружием Войны, руки занять нечем. Есть, правда, еще этот заезженный любовный роман…
При мысли о чтении я начинаю нервничать. Невыносимо читать о чьей-то великой любви, когда с моей любовью происходит не понятно что.
Я чуть не убила его. Когда я изо всех сил надавила на меч, когда сделала тот выпад. Только сила Всадника позволила ему остановить клинок. Я протираю глаза, чувствую себя так, будто мне тысяча лет.
Насилием не победить насилие. Я знаю это, и знала еще до того, как придумала тот план. Но что мне оставалось делать? Я была зла и устала смотреть, как умирают невинные люди. И у Войны в глазах было то же удивление, что и у тех людей, кого он убивал. Что ж, по крайней мере, Всадник узнал, каково это…
К середине утра шум в лагере нарастает, все заняты делом – смеются, ссорятся, вытряхивают пыльную одежду, точат оружие, курят и отдыхают рядом с палатками. Я слышу боевые барабаны, возвещающие о казнях. Завтрак приносят и уносят. Война все не возвращается.
Я смотрю на фотографию своей семьи, касаюсь пальцем изображения отца, и вдруг зомби выпрямляются и все, как один, направляются ко мне. Они приближаются и становится ясно, что они собираются меня схватить.
– Если вы хотите, чтобы я следовала за вами, – говорю я, откладывая фотографию, – я сделаю это. Только, пожалуйста, не трогайте меня.
Охранники останавливаются рядом, окружают со всех сторон. Затем направляются к выходу из шатра, и я иду за ними. Мы направляемся к центру лагеря. Где-то вдалеке снова слышатся боевые барабаны, от звука которых покалывает кожу. Чем дальше мы идем, тем громче они звучат, пока не становится ясно, что барабаны бьют из-за меня.
Сотни, а может, и тысячи людей столпились вокруг поляны. Со смесью любопытства и ужаса они смотрят, как мы приближаемся. Мы проходим сквозь толпу, и люди расступаются.
Утреннее солнце нагрело землю, над ней стоит запах пролитого алкоголя и рвоты. Это похоже на дурной омерзительный сон. В центре поляны на помосте стоит трон, на нем восседает Война. Всадники Фобоса стоят вокруг, большинство выглядят невозмутимо, некоторые кажутся довольными. Только Гуссейн, единственный всадник, который был добр ко мне, чем-то обеспокоен.
Меня подводят к Войне, а зомби останавливаются у подножия помоста. Я не связана, ко мне никто не прикоснулся, но очевидно, что я – пленница. Барабаны бьют все быстрее, доводя толпу до исступления. Вот-вот случится что-то плохое.
Я смотрю на Войну, и он выглядит таким далеким. Всадник бросает на меня пренебрежительный взгляд, и я чувствую себя всего лишь еще одной женщиной, которая некоторое время развлекала его. Но теперь я игрушка, с которой слишком много возни.
Внезапно барабаны смолкают, за ними смолкает толпа. Наступает полная тишина. Легкий ветерок шевелит мои волосы.
– Devedene ugire denga hamdi mosego meve, – начинает Война.
Ты обнаружила мою единственную слабость раньше меня.
Толпа восхищенно слушает, как будто понимает хоть что-то из того, что он говорит. Я смотрю на него, не отводя глаз.
– Denmoguno varenge odi. – Его голос подобен грому.
Я не могу тебя наказать.
Судя по всему, Война что-то понял. Земля уходит у меня из-под ног. Сердце замирает. Я знаю это ощущение.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
Люди переглядываются, не понимая, что происходит. Одни выглядят более испуганными, чем другие, и я уверена – они думают о том же, о чем и я.
Помимо Войны, обеспокоенными не выглядят только всадники Фобоса. Война смотрит на меня глубоким, темным взглядом.
– Denmoguno varenge odi, – повторяет он.
Я не могу наказать тебя.
Он делает ударение на последнее слово.
– Eso ono monugune varenge vemdi nivame vimhusve msinya.
Но я могу наказать других за твои проступки.
Первая костлявая рука скелета вырывается из земли.
О боже.
«Земля полна костей», – сказал он вчера вечером. Тогда я не поняла, но теперь, когда я смотрю, как мертвые выбираются из могил, понимаю. Куда бы ни отправился Война, его армия всегда с ним.
