Фобос торопливо отворачивается. Затем, пробормотав быстрое извинение, выскакивает из шатра.
Я сижу, плотно завернувшись в покрывало, и наблюдаю, как Всадник натягивает черную одежду, затем доспехи. Последними он надевает ножны с тяжелым мечом. Мои опасения усиливаются. Не могу сказать, что именно меня беспокоит – то, что Война будет убивать, как он делал всегда… Или что он совершит нечто совершенно другое, что может иметь неожиданные последствия.
Видимо, Война замечает по моему лицу, какие противоречивые чувства борются во мне – он подходит и становится на колени рядом с лежанкой, гладит меня по щеке.
– Не бойся, Мириам. Какими бы ни были твои заботы, гони их прочь.
Я киваю, пытаясь ему поверить.
Всадник целует меня и уходит.
Весь лагерь – все, что от него осталось – пустеет. Уехал Война, уехали его всадники. Я в полном одиночестве, если не считать нескольких стражников-скелетов, которых Война вернул к жизни, чтобы охранять меня. Я чувствую себя последним человеком на земле, кругом пусто, живы только воспоминания.
Окружающий пейзаж не радует. В этой части Судана только спекшаяся земля и небо. И, за исключением нескольких руин и жалких хижин, которые я заметила, ничто не указывает на то, что здесь когда-то жили люди.
Но так тоскливо мне не от одиночества, скорее, от скуки. Я столько раз перечитывала свой любовный роман, что уже могу цитировать наизусть целые главы. И столько времени рассматривала фотографию своей семьи, что еще немного, и на глаза навернутся кровавые слезы. А мысль поработать над очередной стрелой вызывает у меня желание рвать волосы на голове. Возможно, именно поэтому я начинаю бродить по лагерю.
Я ни разу еще не заходила в палатки Фобосов – не было ни возможности, ни особого желания. Но теперь, когда меня некому остановить, мне становится любопытно.
Выхожу из шатра Войны, иду через лагерь. Горячий ветер треплет волосы. Ближайшая палатка находится метрах в десяти от меня. Подхожу ближе, на долю секунды задерживаюсь у входа в палатку.
Я собираюсь осуществить вторжение, но это не самое худшее из того, что я делала.
Откидываю полог и вхожу. Внутри царит беспорядок. В углу свалена грязная посуда и куча окровавленной одежды. Гудят мухи. Черт, уже одно их назойливое жужжание – достаточная причина, чтобы навести порядок.
Следующая палатка – полная противоположность первой. Здесь все по-спартански, вещей мало, все аккуратно сложено и расставлено. Даже койка тщательно заправлена. Увидев ее, недоуменно сдвигаю брови. Они все так спешили, рвались навстречу неприятелю, не думала, что у кого-то найдется время заправить постель…
Следующая палатка принадлежит женщине, хотя об этом не сразу догадаешься. Единственное, что служит подсказкой – фотография в рамке рядом с койкой. Я сразу узнаю это лицо. Трудно не узнать, ведь женщин среди Фобосов немного. На снимке рядом с ней мужчина – муж? Внезапно во мне поднимается целая буря чувств. Эта женщина погубила не один десяток невинных людей… Но я ничего не могу с собой поделать. Когда-то у нее, как и у всех нас, была семья и она потеряла их – скорее всего, из-за Войны.
В миллионный раз мне становится интересно, что побудило этих людей не просто сражаться за Всадника, но и стать его самыми надежными солдатами. Что это было – стремление выжить? Любовь к кровавым забавам? Что-то еще?
Выскальзываю из этой палатки незаметно, как призрак. Развлечение начинает терять привлекательность. В четвертую палатку я иду неохотно. Эта последняя, обещаю я себе.
Здесь, похоже, живут двое: две койки сдвинуты вместе, простыни измяты.
Похоже, мы с Войной – не единственная пара в лагере.
В этой палатке я вижу необычный предмет роскоши – плетеный сундук. Немногие таскают за собой такие вещи, ведь с мебелью сложно путешествовать.
Я подхожу к нему. Встав на колени перед сундуком, открываю крышку. Внутри кальян, табак, запасной комплект одежды и турецкий набор для приготовления кофе. Среди прочих вещей замечаю сложенный лист бумаги. Разворачиваю его и вижу нарисованную от руки карту местности, где мы сейчас находимся – до самого Нила, к которому мы направляемся. На ней отмечены все дороги, по которым мы ехали, указано расположение лагеря и город Карима, последний из тех, что мы миновали. Он изображен в правом верхнем углу карты. Кое-где стоят крестики, а рядом – имена Фобосов.
Тактическая карта, догадываюсь я. На ней изображены люди, и места, которые им предстоит защищать… или атаковать.
Но Война сказал, что больше не будет воевать.
Он не стал бы мне лгать – особенно об этом.
Значит, карта неправильная. Иначе и быть не может. Нахмурившись, продолжаю разглядывать карту. И чем дольше смотрю, тем больше крепнет во мне чувство, что здесь что-то не так. И вдруг я понимаю, почему.
На карте всадники Фобоса размещены вдоль дороги, и, судя по тому, что я вижу, план состоит в том, чтобы привести противника к определенному месту, где устроена засада. Вот только на карте не указаны противники, которые приближаются со стороны города.
Противники тех, кто рисовал эту карту, должны выйти из лагеря.
Глава 56
Война был прав. Не стоит бояться.
До определенного момента.
Я положила карту туда, откуда взяла ее, и вернулась в шатер Войны.
Он попадет в засаду. По крайней мере, я так думаю.
Но… я, наверное, ошиблась насчет того, что видела. Не потому, что доверяю всадникам Войны – я бы ни за что им не доверилась, – а потому, что они знают лучше, чем кто-либо, о силе Всадника и его жестокости. Знают, что его нельзя убить. Так зачем планировать засаду?
Может быть, я неправильно прочитала карту? У меня нет опыта в изучении карт. Возможно, я все не так поняла.
Я хватаю кинжал, ножны и прицепляю их к поясу. Некоторое время уходит на то, чтобы найти лук, который Война подарил мне. Я чувствую себя немного глупо, вооружаясь, потому что не до конца уверена в том, что именно видела. Возможно, всадники Войны знают то, чего не знаю я, и не собираются убивать Всадника… Почему же мой разум упорно не видит других вариантов? Он не может умереть.
Тем не менее, беспокойство гнетет меня. Выхожу на улицу, направляюсь в загон, где осталось несколько лошадей. Останавливаюсь, когда вижу их, и очередная волна неуверенности накрывает меня. Я в самом деле собираюсь сделать это? Одно дело просто взять оружие, другое – оседлать лошадь и отправиться в бой на основании одного только предположения. И даже если мои худшие опасения верны, что я могу сделать такого, чего не мог сделать сам Война?
Но я не могу ответить на все эти вопросы.
Внезапно земля под моими ногами оживает и злится. Она резко выгибается и перекатывается, так что я едва удерживаюсь на ногах. Палатки вокруг меня дрожат и рушатся. Лошади мечутся в загоне. Из-под земли начинают вылезать мертвецы. Они двигаются с поразительной ловкостью – никогда не видела, чтобы они так быстро поднимались. Одна из лошадей бросается прочь, пробивая непрочное ограждение вольера. Остальные следуют за ней и уносятся вдаль.
