Я кружусь на месте, пытаясь видеть все, что происходит. Со всех сторон восстают трупы. Их сотни – никогда еще Война не поднимал столько мертвецов. Многие из них представляют собой иссохшую труху, у некоторых отсутствует большая часть костей. Среди них есть и животные – лошади, козы, крупный рогатый скот и что-то вроде собак или шакалов. Они восстают, поднимая в воздух пыль. Оказавшись на поверхности, бегут в одном направлении – к месту засады.
Война!
Что-то случилось. Теперь я в этом уверена.
Но мой план теперь не осуществить – лошади разбежались. Если я хочу помочь Войне, придется идти пешком. И я бросаюсь бежать в том же направлении, что и мертвецы, которые мчатся мимо меня. Их так много – гораздо больше, чем можно было предположить, ведь земля вокруг кажется безжизненной.
Земля полна костей.
Вдали я слышу глухой грохот.
Что происходит?
Меньше чем через минуту звук повторяется дважды. И это пугает. Я бегу все быстрее. Примерно через четыреста метров вся нежить внезапно падает на землю. Оглядываюсь на бесчисленные тела, теперь усиливающие ландшафт, и волосы встают дыбом.
Подхожу к одному скелету. Смотрю на него.
Что-то не так.
Смотрю на горизонт. Беспокойство становится все сильнее. И вот что я думаю. Правило четвертое в «Руководстве Мириам Альмахди по выживанию в этом гребаном мире»: прислушивайся к своим инстинктам. Последние несколько месяцев вынудили меня игнорировать это правило, но сегодня все иначе. Инстинкт подсказывает мне, что с Войной происходит что-то ужасное. Возможно, уже произошло.
Я хватаю лук, вытаскиваю стрелу из колчана. Продолжаю бежать по дороге к Кариме, обходя груды костей и валяющиеся на земле тела. Бегу и понимаю, что, если люди Войны хотят избавиться от него, они вернутся в лагерь, чтобы избавиться и от меня.
Возможно, они возвращаются за мной прямо сейчас.
Часть меня хочет немедленно оказаться рядом с Войной, но более расчетливая, отвечающая за выживание, уверена, что единственное преимущество, которое у меня есть перед двумя дюжинами вооруженных всадников Фобоса, – это неожиданность.
Я осматриваюсь на бегу и замечаю прямо у дороги ржавую машину. Прячусь за ее грубым металлическим каркасом и беру дорогу на прицел. Долго ждать не приходится, я слышу вдалеке стук копыт и, выглянув из укрытия, вижу всадника. Они слишком далеко, чтобы я могла разглядеть лицо, но это точно не Война. Конь черный, а не красный, и ростом всадник гораздо ниже Войны.
Я держу всадника на прицеле и жду, когда он приблизится. Натягиваю тетиву.
Вдох. Выдох. Прицелиться. Выстрел.
Стрела попадает всаднику прямо в грудь. Еще одна стрела в мгновение ока оказывается у меня в руке. Мужчина пытается подняться на стременах, но я выхожу из укрытия и отпускаю тетиву. Стрела попадает ему в руку – не туда, куда я целилась, но, черт возьми, она попала в него!
– Мириам! – ревет он, приближаясь ко мне. – Что, черт возьми, ты делаешь?
Странно слышать мое имя из его уст, ведь я не знаю этого человека. Или слышать, как он возмущается, хотя точно должен знать, почему я в него стреляю.
Всадник останавливает лошадь, приближаясь ко мне, спрыгивает с нее. И я вижу, что это тот самый здоровенный бородач, что заходил утром в наш шатер. У него в ножнах на одном бедре меч, а на другом – боевой топор. Он хватается за древко стрелы, торчащей из его руки, вырывает ее и отбрасывает в сторону.
Я снова целюсь в него из лука.
– Что ты делаешь? – я сама удивлена тем, насколько спокоен мой голос.
Он приближается ко мне, в его глазах презрение.
– Ты расхаживаешь по лагерю последние несколько месяцев, словно чертова королева, – его рука тянется у боевому топору.
– Только коснись оружия, и я выстрелю.
– Но ты не королева, – продолжает Фобос, и его рука сжимает топор. – Ты просто дешевая беременная шлюха!
Его глаза встречаются с моими.
– Брось оружие сейчас же, и твоя смерть будет быстрой и чистой! – говорит он. – А если нет, я отвезу тебя к остальным всадникам, и каждый с удовольствием трахнет тебя несколько…
Моя стрела попадает ему прямо в горло, и его слова обрываются. Я не в настроении слушать это дерьмо. Он делает нетвердый шаг назад, выглядя скорее удивленным, чем расстроенным. Они всегда выглядят удивленными. Не знаю почему.
Всадник пытается вытащить стрелу, и кровь течет по его шее. Пошатнувшись, он падает на колени, протягивает руку, ищет, на что опереться. Кровь хлещет на землю.
Я подхожу к нему, доставая новую стрелу.
– Где мой муж?
Всадник с трудом поднимает на меня глаза и зло улыбается. Из его горла вырывается хрип. Неважно. Я все равно прочитала слова по губам.
Война мертв.
Глава 57
Всадник Фобоса падает на землю. Я наклоняюсь и вырываю из его руки топор. Вытираю испачканное его кровью оружие о его же одежду и забираю себе.
Лошадь всадника отошла совсем недалеко. Перешагнув через груду костей, я подхожу к ней и сажусь в седло. Еще несколько секунд уходит на то, чтобы развернуться в сторону города, а потом я скачу так, словно за мной гонятся демоны.
Война мертв. Эти слова снова и снова звучат в моей голове. Может, поэтому все его зомби одновременно упали на землю? Может быть, его власть над ними умерла вместе с ним?
Он не может умереть, напоминаю я себе. Не навсегда. Но с каждым трупом, мимо которого я проезжаю, я чувствую себя все менее уверенно. Что, если Бог отвернется от моего Всадника теперь, когда он решил положить конец битвам? Что, если Он решил, что на этот раз мертвый останется мертвым? От этой мысли трудно дышать…
Не знаю, как долго я скачу, но вдруг замечаю, что в одной из седельных сумок что-то лежит. Я тянусь к ней и, когда касаюсь ткани, рука становится мокрой. Смотрю на свои пальцы.
Они багровые.
Меня охватывает дурное предчувствие. Резко останавливаю лошадь, спрыгиваю на землю и открываю сумку…
Успеваю заметить знакомые темные волосы и окровавленное золотое украшение, прежде чем отворачиваюсь, не в силах сдержать тошноту. Меня выворачивает. Что бы мои глаза ни увидели, они ошибаются. Я не должна больше смотреть. Не должна. Но я снова открываю седельную сумку.
– Нет!
Лицо Войны в крови. Я отворачиваюсь и меня снова рвет.
– Нет! – рыдаю я, дрожа всем телом.
Он говорил, что не может умереть. Он же говорил.
Но он никогда не говорил, что будет, если отрубить ему голову.
Я сижу на лошади около минуты, понимая, что теряю время. Из груди вырывается сдавленное рыдание. Я прижимаю тыльную сторону ладони ко рту, и чувствую, как по лицу бегут слезы.
