Нильс не наблюдал никаких признаков этого. У Хоффмана был совершенно отсутствующий вид. Но, очевидно, доктору виднее.
— Если вы увидели то, что хотели, лучше, наверное, будет уйти.
— Разумеется.
Таким облегчением было выйти наружу, на солнечный свет и свежий соленый воздух! Поднялся небольшой ветер; веревки, казалось, нетерпеливо постукивали об флагштоки.
— Прежде чем мы вернемся в город, я хотел бы иметь полный список фамилий всех охранников, имеющих доступ к Хоффману, а также даты их рождения, — попросил Гуннарссон.
— Это легко сделать, — согласился доктор. — Подождите минутку.
Он пошел в дом начальника и вскоре вернулся с бумагой, которую протянул Нильсу.
— Все они отличные профессионалы. Изоляция и контроль — это своего рода искусство, и никто не владеет им лучше, чем персонал карантинной станции.
Нильс сложил бумагу и убрал ее во внутренний карман.
Доктор повернулся к шкиперу, стоявшему на газоне перед домом начальника с сигаретой в руках.
— Старший констебль и я готовы отправляться.
— А я готов к отплытию когда угодно, доктор. — Артур выбросил сигарету на землю и затушил ее носком ботинка, широко улыбаясь.
Секундой позже доктор и Нильс прошли с задней стороны больничного здания вниз по лестнице к лодочному ангару, где Артур заводил мотор.
Когда они уже были готовы подняться на борт, на лестнице послышались торопливые шаги. Нильс обернулся. По платформе к ним бежала девушка с шалью на плечах.
— Подождите, доктор! — запыхавшись, крикнула она.
Доктор не проявил никакого желания слушать ее. Вместо этого он повернулся к Артуру и велел ему поторопиться с мотором.
— Пожалуйста, позвольте мне поехать с вами в город! — громко попросила девушка, пытаясь перекричать мотор. — У меня сегодня вечером выходной.
— Возвращайся домой, Мэрта! — зло крикнул доктор и показал на лестницу. — Нечего тебе делать в городе.
Теперь Нильс узнал эту девушку. Она прислуживала им за обедом в доме начальника станции.
Помещение заполнили бензиновые пары, и доктор закашлялся.
— Но у меня выходной, — повторила Мэрта. — Мне нужно лишь кое-что сделать, и я вернусь обратно с Артуром.
Мотор уже мерно заработал, и шкипер приготовился отплыть.
— Разве она не может поехать с нами? — сухо спросил Нильс доктора. — Ведь в катере есть место.
Девушка с благодарностью посмотрела на него и чуть приблизилась, словно бездомная собака, ищущая хозяина.
— Ладно, — сухо произнес доктор. — Давайте уже отправимся, пока не задохнулись.
Все трое поспешно забрались в лодку и уселись на скамьи — доктор и Нильс лицом друг к другу, а девушка рядом с Нильсом. Катер медленно проплыл под аркой и вышел в бухту. Артур прибавил ходу — и словно взлетел над водой.
Девушка сидела лицом к носу лодки. Глаза ее были закрыты, она наслаждалась свежим ветерком. Нильс различал неприятный запах уксуса, исходивший от ее тела.
Доктор сидел молча, морщась от недовольства; солнечные блики вспыхивали на золотой оправе его очков.
Гуннарссон, подавшись к девушке, попытался заговорить с ней, но та резко отвернулась, притворившись, что не слышит его. В этот момент ветер приподнял ее шаль, обнажив область возле ключицы. Мэрта тут же натянула шаль обратно на плечи. Но за секунду Нильс смог разглядеть темные, почти черные синяки, скрывавшиеся под шалью.
Во время всего плавания она сидела в одной и той же позе, с лицом, подставленным ветру, неподвижная, как гальюнная фигура
[8]. Когда катер подплыл к пирсу Трепирен в Гётеборгском заливе, девушка уже вскочила на ноги. Артур еще толком не пришвартовался, а она уже спрыгнула на берег и бросилась бегом по пирсу и дальше между автомобилями и телегами. Доктор закричал ей вслед, но она быстро исчезла за углом на другой стороне улицы.
— Куда-то явно торопится, — заметил Нильс.
Кронборг озабоченно покачал головой.
— Надеюсь, она вернется… Молодых так и тянет в город. Но на острове их жизнь надежна, а о городской они ничего не знают. Для неопытной девушки дело может кончиться плохо.
Артур придержал катер, и они сошли на сушу.
— Ну что же, — продолжил доктор на пристани, — надеюсь, вы довольны своей поездкой на Бронсхольмен.
— Это оказалось очень интересно. Так любезно было с вашей стороны взять меня с собой…
— Не стоит благодарности, — сердечно произнес доктор и пожал протянутую Нильсом руку. — Удачи вам в расследовании. Надеюсь, найдете след получше.
Внезапно он посерьезнел, подошел на шаг ближе к старшему констеблю и негромко произнес:
— Кроме меня, вы единственный, кто знает об истинной личности Лео Брандера. Надеюсь, вы оставите это знание при себе.
— У меня нет никаких причин раскрывать что-либо, имеющее отношение к расследованию, — ответил Нильс.
Доктор, казалось, хотел сказать что-то еще. Но, увидев такси, махнул водителю и быстро распрощался.
Нильс отыскал свой велосипед, оставленный немного дальше на пирсе, поставил одну ногу на педаль, перекинул вторую через седло и покатил вдоль канала Стура-Хамнканален.
9
На перекрестке у Бруннспаркeна стоял полицейский в униформе, регулируя движение транспорта размашистыми, четкими движениями. Нильс издалека увидел, что это констебль Мольгрен, один из группы честолюбивых полицейских, участвовавших в поездке в Лондон.
Хотя количество автомобилей в Гётеборге в последние годы быстро выросло, в полиции не велось никакого обучения регулировщиков. Полицейских просто размещали на самых оживленных перекрестках, и они выкручивались как могли, пытаясь упорядочить хаос из автомобилей, лошадиных повозок и трамваев. Каких-то общепринятых знаков регулирования не существовало, так что каждый полицейский пользовался своим собственным языком жестов, что часто приводило к непониманию и инцидентам. Поскольку начальство не проявляло интереса к существующей проблеме, полицейский Клуб иностранных языков по собственной инициативе организовал для отобранных сотрудников учебную поездку в Лондон — мекку дорожной полиции. Поездка проводилась во время отпусков и оплачивалась из личных средств, ибо руководство не захотело тратить на нее ни эре. Позже начальник полиции присвоил себе эту честь и похвастался в печати, что его подчиненные прошли эксклюзивное обучение регулированию дорожного движения в Лондоне.
Констебль Мольгрен стоял с прямой спиной, направляя движение с улицы Эстра-Хамнгатан правой рукой, держа одновременно левую руку вытянутой горизонтально и останавливая движение в противоположном направлении. Отполированный до блеска «Студебеккер», за рулем которого сидел персональный шофер, был вынужден затормозить, пока Мольгрен махал телеге утильщика проезжать вперед. Шофер подавал гудки медлительной лошади, а владелец машины высунулся из окна заднего сиденья и злобно кричал на Мольгрена. Он, очевидно, принадлежал к числу тех, кто считал, что дорожные полицейские не нужны и что старое правило — дорогое средство передвижения имеет преимущество проезда — и так работает прекрасно.
