– Это не в их духе, верно? – Крейн имел в виду богов.
– Вы хотите сказать, что у меня нет выбора?
– Ну, мне его не предлагали. Хотите тост, Элиас?
«Нас таких двое», – подумал Вейл.
Ничего подобного он не ожидал. Хотя, разумеется, все вполне логично. Но сколько еще тогда отмеченных богами личностей ходит по улицам? Сотни? Тысячи?
Он сложил руки на груди:
– Зачем вы здесь?
– Извечный вопрос, не правда ли? Я не уверен, что знаю ответ. Во всяком случае, пока не знаю. Наверное, нужно, чтобы вы представили меня своему окружению.
– И в качестве кого же? Мальчика для постельных утех?
– Кузена, племянника, незаконного сына…
– И что дальше?
– А дальше мы будем делать то, что нам прикажут, когда придет час. – Крейн положил на стол нож. – Честно говоря, Элиас, я, как и вы, не выбирал такую миссию. И надеюсь, она временная. Без обид.
– Без обид, и я тоже очень надеюсь.
– А пока суд да дело, надо бы выделить для меня комнату. Конечно, если вы не хотите, чтобы мой багаж загромождал гостиную. Вы принимаете здесь клиентов?
– Нередко. Как много вы обо мне знаете?
– Кое-что знаю. А что вы знаете обо мне?
– Вообще ничего. А что, у нас в городе совсем не осталось гостиниц? – сделал последнюю безнадежную попытку Вейл.
– Это не то, чего хотят они. – Снова лучезарная улыбка. – Так или иначе, наши с вами судьбы, похоже, накрепко переплетены.
Самое поразительное было то, что Вейл привык к постоянному присутствию Крейна у себя в мансарде – примерно так же привыкают к хронической головной боли. Крейн оказался образцовым жильцом: он следил за порядком куда ревностнее, чем хозяин, и не мешал Вейлу, когда тот принимал платных клиентов. Он все-таки настоял на том, чтобы Вейл ввел его в дом к миссис Сандерс-Мосс и представил своим кузеном, финансистом. К счастью, юнец, похоже, неплохо знал банковское дело и Уолл-стрит, как будто его специально готовили. А может, так оно и было. О своем прошлом он не распространялся, но намекал на семейные связи.
В последнее время разговор за столом миссис Сандерс-Мосс то и дело сворачивал на пропавшую экспедицию Финча и на возможность войны. Газеты корпорации Херста настойчиво предсказывали войну с Англией, заявляли, будто располагают доказательствами того, что англичане снабжают партизан оружием, а значит, они по меньшей мере косвенно ответственны за гибель американских граждан. Вейлу на все это было совершенно наплевать, хотя его бог явно проявлял интерес к сему вопросу.
Дома, оставаясь наедине, они старались не замечать друг друга. А если все-таки вступали в разговор – в основном после того, как Вейл пропускал стаканчик-другой, – то говорили о своих богах.
– Он не просто угрожает, – сказал Вейл.
Стоял холодный зимний вечер из тех, которые приходилось проводить в четырех стенах в обществе Крейна. Порывистый ветер дребезжал оконными стеклами. В стакане плескался теннессийский виски. Timor mortis conturbat me
[9].
– Он пообещал, что я буду жить. В смысле, жить вечно.
– Бессмертие, – спокойно произнес Крейн, кухонным ножом снимая с яблока шкурку.
– И тебе это обещано?
– Ну да.
– И ты веришь?
Крейн насмешливо воззрился на Вейла:
– Элиас, когда ты последний раз резался при бритье?
– Э-э… Даже не помню…
– Давно?
– Очень давно, – признал Вейл. – А что?
– Аппендицит, инфлюэнца, чахотка? Переломы, зубная боль, заусенцы?
– Нет… Но к чему ты клонишь?
– Ты сам знаешь ответ, Элиас. У тебя просто не хватает мужества проверить. Неужели, стоя над раковиной с бритвой в руке, ты ни разу не испытал искушения?
– Не понимаю, о чем ты.
Крейн положил левую руку на стол и воткнул в нее нож. Лезвие с хрустом прошло сквозь мелкие кости и застряло в дереве. Вейл отшатнулся, у него отпала челюсть.
Крейн лишь поморщился. А потом улыбнулся и, покрепче ухватившись за рукоятку, выдернул нож. Из раны выступила капля крови. Одна-единственная. Крейн промокнул ее салфеткой. Чистая, безупречно гладкая розовая кожа.
– О господи!.. – прошептал Вейл.
– Извини за испорченный стол, – усмехнулся Крейн. – Но зато ты увидел собственными глазами.
Глава 18
Из дневника Гилфорда Лоу
Прошу прощения за почерк. Огонь согревает, но почти не дает света. Каролина, я думаю о том, как ты будешь читать эти строки, и черпаю в этой мысли некоторое утешение. Надеюсь, ты сейчас в тепле.
Нам тут относительно тепло по тем меркам, к которым мы привыкли, – возможно, даже слишком тепло. Неестественно тепло. Сейчас я все объясню.
Сегодня утром наш колченогий отряд в составе Тома Комптона, доктора Салливана и меня отправился в поход к центру разрушенного города. Должно быть, мы являли собой комическое зрелище (Диггс-то определенно так считал) – закутаны в белые, как одуванчиков пух, змеиные меха; один хромает на правую ногу, другой на левую; змея с кряхтеньем тащит салазки с четырехдневным запасом провизии. «Поди туда, не знаю куда», – ехидно прокомментировал Диггс нашу вылазку.
Я пропускал мимо ушей все шпильки, и вскоре змея увлекла нас вглубь развалин, в гнетущую тишину. Я не в силах передать словами, Каролина, какую жуть наводит этот безлюдный город с его ровными, точно по линейке прочерченными улицами, тянущимися бесконечно между однообразными каменными коробками. Мы продвигались к юго-западу под безоблачным небом, искрящийся снег скрипел под салазками. Но солнце по зимнему времени стояло низко, а это значило, что большая часть нашего пути пролегала в тени, вдоль широких сумрачных проспектов, по которым гулял ветер.
Том Комптон вел меховую змею под уздцы. Следопыт не проявлял желания разговаривать, так что мы с доктором Салливаном ковыляли позади него, надеясь, что человеческие голоса развеют мрачную атмосферу этих бесчисленных повторяющихся улиц. Но атмосфера сказалась и на настроении Салливана.
– Мы почему-то решили, что этот город построен разумными существами, – сказал он. – А это вовсе не обязательно так.
Я попросил пояснить.
– Наружность обманчива. Вы когда-нибудь видели африканский термитник? Это замысловатое сооружение, зачастую выше человеческого роста. Но единственный его архитектор – эволюция. Или вспомните сложность и геометрическую правильность пчелиных сотов.
– Вы клоните к тому, что мы, возможно, находимся в чем-то наподобие улья?
