Спустя десять лет я получил возможность руководить международной театральной дистрибуцией. Эта работа казалась мне более серьёзной, чем та, на которую могло претендовать мое резюме. И всё же эта тренировочная площадка через четыре-пять лет могла сделать меня кандидатом на должность руководителя глобальной дистрибуции. Я согласился на должность и приступил к работе. Но затем, всего через девять месяцев, в результате стечения обстоятельств, которые можно охарактеризовать лишь как сочетание упорного труда, удачного выбора времени и интуитивной прозорливости, меня перевели на должность руководителя международного отдела продаж.
Первые три года были потрясающими во многом потому, что они оказались самыми сложными. Я почти ежечасно заходил в офисы, где я являлся наименее опытным человеком, задавал невероятно глупые вопросы, делал всё возможное, чтобы слушать, и был благосклонен к командам, которые были готовы мириться с моим невежеством и обучать меня. Некоторые делали это, одновременно понимая, что будь они на моём месте, они бы справлялись намного лучше. Большинство помогали мне, подавляя желание закатить глаза.
Как бы то ни было, но у меня появилась работа и связанная с ней ответственность. Вот вам ещё одна ложь, сопряжённая с верой в то, что работа — это зеркало личности. Я надеялся, что назначение на должность подтвердит мою неотъемлемую ценность и, следовательно, позволит получить такое же влияние, какое было предоставлено моему предшественнику. Я мечтал, чтобы в меня верили или, как минимум, давали мне преимущество. Мне нельзя было ошибаться.
Я получил представление о том, насколько трудными будут первые несколько лет, когда нам нужно было выбрать в календаре премьерные выходные для одного из наших будущих фильмов. В кинобизнесе таланты определённого калибра имели контрактные права на консультацию по поводу даты выхода фильма на экраны. Поэтому, в один из последних моментов обучения перед вступлением в новую должность, мой предшественник Чак попросил меня провести последнюю встречу, в ходе которой мы пытались обосновать своё мнение команде Джонни Деппа относительно даты выхода его следующего блокбастера.
Я готовился всю ночь и пришёл на встречу в надежде поразить собравшуюся толпу знаниями календаря, истории кинобизнеса и причин, по которым выбранная нами дата будет лучше, чем любая другая. Я зашёл в офис, сел напротив адвоката Джонни, его агента, менеджера, публициста и сестры — команды, которую предстояло убедить. Я знал их только по репутации или фотографиям на красной дорожке. До этого мы никогда не встречалась. Чак, напротив, оказался в объятиях каждого из них. Они шутили и болтали о том, когда в следующий раз вместе сыграют в гольф.
Я сразил собрание наповал. Следующие восемь минут я провел красноречиво рассуждая о причинах, по которым наша дата являлась самой идеальной на земле. Я сделал это, почти не пользуясь записями, и мне не понадобилась помощь моего более опытного и знакомого с ними предшественника. Я сделал всё: мне оставалось лишь самолёт посадить. Как же я гордился своими внятными объяснениями! Когда я закончил, я посмотрел на клиентов, но не увидел никаких сигналов. Они выглядели как киборги. Они не улыбались, не кивали, не вставали и не аплодировали. Они просто застыли с пустыми глазами.
После долгой драматической паузы самый старший мужчина в комнате перевёл на меня взгляд и глубоким, спокойным голосом спросил: «Чак, что думаешь?»
Под классическими усами Чака мелькнула улыбка, а потом он ответил: «Я думаю, это хорошая дата». И вся комната тотчас заголосила в унисон: «Звучит неплохо». Доверие, которым они прониклись к Чаку за пару десятилетий таких встреч, превзошло все мои чёткие действия.
Я был сражён наповал. Я невероятно расстроился. О чём вообще говорить, если люди, которых мне было поручено расположить к себе, не видели значимости моей должности и, следовательно, ценности во мне и моих рекомендациях?
Своим действием они сказали мне именно то, о чём и вы подумали: я не заслужил их немедленного согласия. Это был важный опыт, через который необходимо было пройти. Минуют годы, я налажу отношения, приобрету авторитет и только потом стану парнем, который выносит свой вердикт на подобной встрече. Однако то первое столкновение с жестокой реальностью смирило меня и заставило вспомнить о том, что должность не приравнивается к личной ценности и не означает, что другие люди автоматически примут любые мои идеи.
В первые годы работы мне приходилось постоянно напоминать себе, что должность не влияет на мою способность приносить компании пользу. Вклад вносили усилия, креативность, умение превратить неопытность в «свежий взгляд». За пределами офиса природа моей сущности не зависела от того, какую работу я выполнял, ибо для близких мне людей род моей занятости являлся наименее важным фактором. Как только я смог ясно увидеть эти истины, я обрёл здоровое мышление и энергию, придающую сил бежать быстрее и работать усерднее. И на этот раз я использовал её для того, чтобы хорошо выполнять работу, а не для того, чтобы почувствовать свою ценность.
Те первые три года на посту руководителя отдела продаж были полны унизительного опыта, сквозь который меня, словно маленького мальчика, проводили за руку мои боссы и разнообразные команды. Я рос по мере того, как росла мощь съёмочной площадки, и, как сейчас кажется, моя неопытность превратилась в успех, стоило мне освоиться.
Конец
Быть лучшим в своём деле — вот цель, не так ли? В последние два года работы в Disney установленные нами рекорды и заключённые сделки действительно стали поводом для радости и гордости. Я знал, что делал. У меня была команда и фильмы. Я наконец-то добрался до момента, когда превратился в опытного сотрудника. Я действительно хорошо работал. Лучше всех в истории, на зависть индустрии. Но одобрение и обожание, что приходили извне, слишком уж не соответствовали чувству неудовлетворённости, которое я испытывал в душе. Почему я был счастливее, когда работа казалась мне борьбой? А теперь, когда дела шли отлично, мне стало как никогда тяжело?
В последние два года, когда я получил работу мечты, я то и дело перекладывал ответственность за свою нереализованность на других людей. Disney был виноват в том, что не поставил передо мной более сложную задачу, мой босс — в том, что не прислушался к моей просьбе о большей ответственности, отдел кадров — в том, что не отстаивал мои интересы. Я винил коллег, которые пытались убедить меня в том, что мои чувства со временем утихнут. Я винил отрасль, которая предавала значение моей должности. Винил родителей, потому что они хвалили мои достижения. Винил семью за то, что они хотели проводить со мной больше времени. Я не мог расти из-за других людей. Но я и не мог из-за них же уйти.
Меня раздражало, что никто не пытался исправить ситуацию.
Как нелепо. Потребовалась целая вечность, чтобы понять, что именно я должен всё исправлять. Именно я должен развенчать ложь, держащую профессию в тесной связи с личностью.
Только я несу ответственность за то, чтобы находить удовлетворение в работе, быть счастливым благодаря роду деятельности, понимать свою ценность независимо от должности, компании, зарплаты или чужого мнения. Мне потребовалось опуститься на самое дно, чтобы получить толчок, необходимый для принятия проблемы. Я должен был найти мотивацию, чтобы стремиться к росту изнутри, а не полагаться на что-то внешнее.
