Лекарство, слова о сумасшествии, дикая реакция на врачей, обморок при виде ребенка — пожалуй, все это зашло слишком далеко…
— Да уж, млять, — выпрямившись, второй директор мрачно ругнулся… и тут же едва не задохнулся от резкого удара об стену. — Цепеш, какого х…
— Заткнись, Харлей, — оборвав того на полуслове, Владислав сжал пальцы на горле байкера чуть сильнее, глядя прямо в полные удивления карие глаза. Пускай в габаритах он главарю банды слегка уступал, но ростом был выше, да и намного, намного злее. — Просто заткнись. Или ты мне сейчас расскажешь все, как есть, или я за себя не отвечаю…
Пожалуй, первый раз за всю свою насыщенную самыми разнообразными событиями жизнь, Владислав Алехин находился в состоянии почти неконтролируемой ярости.
Глава 17
Разговор состоялся этим же днем, в доме Харлея.
Первым делом байкер перенес спящую сестру в машину. После чего, раздав указание Шуту, нарычал на только что объявившихся в клубе Санька и Жеку, с трудом сдержался, чтобы не намылить шею финансисту, и сам полез в машину. Непривычно молчаливая Неаполь, качающая головой в ответ на действия своего буйного рокера, покорно заняла место за рулем — вести машину в таком состоянии Добрынин явно был не способен.
Впрочем, Владислав чувствовал себя ничуть не лучше и, чтобы держать себя в руках, потребовались немалые усилия. Разговаривать в клубе рыжий байкер отказался наотрез, и все, что оставалось Алехину — это неотрывно следовать по дороге за немецким внедорожником одного из владельцев «Максимуса».
Только разместив Станиславу в ее комнате, Харлей поманил за собой потенциального зятя, попросив неформалку присмотреть за сестрой. Для разговора байкер выбрал собственный кабинет, находящийся на первом этаже напротив лестницы и, первым, что он сделал — открыл бар.
— Присаживайся, — рухнув к офисное кресло, жалобно скрипнувшее под немалым весом, рыжий махнул рукой в сторону небольшого диванчика рядом со столом. Развернувшись, байкер опустил жалюзи на окне, погружая комнату в полумрак, и, выудив из бара в виде глобуса пару пузатых бокалов, хмыкнул. — Разговор затянется.
— Спасибо, я постою, — опершийся спиной на стеклянные дверцы книжного шкафа, Владислав хмыкнул, складывая руки на груди. Скопившееся нервное напряжение явно давало о себе знать, и сидеть на одном месте он чисто физически был не способен. — У Стаси погиб ребенок, поэтому она ненавидит врачей?
— Дебил, что ли? — обалдело посмотрел на него Харлей, так и не донеся коньяк до рта. Никогда не отличавшийся суеверием, мужчина натурально сплюнул через плечо и трижды постучал пудовым кулаком по лакированной деревянной поверхности. — Не ляпни еще где-нибудь! Жив Макс, слава богу.
— Значит, ребенок все-таки есть, — вскинув бровь, констатировал Владислав, получивший подтверждение мысли, терзавшей его всю дорогу до таунхауса. Выходит, что едва заметные белесые полоски на животе у Стаси ему не показались, и это действительно растяжки, а не следы от неудобных джинсов, как она пыталась его уверить…
Тогда на подобную мелочь юрист со стажем не обратил внимания… а стоило бы!
— Есть, — сделав приличный глоток крепкого алкоголя, даже не поморщившись, отозвался Харлей, не глядя на своего собеседника. Вторая, не занятая тарой рука при этом машинально сжалась в кулак. — Щас ему… Да, как раз три года. Ровесник Марьи.
— Он остался у мужа? — старательно отодвигая охватившие его эмоции на задний план, только и спросил Владислав. — Он и есть тот рычаг давления, о котором ты говорил?
— Ну да… Млять, — все-таки скривившись, байкер залпом опрокинул в себя содержимое бокала. — Как тебе ж объяснить-то…
— Начни по-порядку, — посоветовал Цепеш, все-таки присаживаясь на диван, попутно прихватив со стола налитый ему коньяк. Любителем выпить он никогда не был, но подобный разговор явно не шел насухую…
— По порядку, — налив себе еще алкоголя, рокер невесело усмехнулся. — Я надеялся, что подобный рассказ вообще никогда не всплывет. Не судьба, ёпт! Короче… с Глебом Зеленским у тебя уже знакомство состоялось. Белка рассказала, что он за хрен?
— В красках и лицах, — подтвердил Влад, задумчиво глядя на коньяк, плескающийся в бокале в его пальцах. — Говорила об измене и обмороке… Обмороке… Она уже была беременна, ведь так?
— Угу, — невесело отозвался Харлей. — Ток сама не знала. А когда все выяснилось… короче, не смогла она уйти. Свекруха отговорила, этот клялся, что исправится… У Стаськи даже на минуту не мелькнула мысль избавиться от беременности. В шоке, конечно, была, не без этого, но потом… Для нее это был типа шанс, что все изменится к лучшему. Да и возвращаться с пузом она сюда не хотела, хотя я звал. Самостоятельная, засранка! Надеялась, что ребенок все исправит.
— И?
— Да ни хера, — усмехнулся рыжий рокер, щелкая зажигалкой. По небольшому кабинету тут же поплыл крепкий табачный дым. — Не, первое время этот черт был мальчиком-зайчиком, а потом пошло по накатанной. Белка с размаха треснулась о те же грабли, я вообще удивлен, как она Маську выносила. Беременность не из легких, а этот овощ ей нервы мотал. В этот раз аккуратней, собака, от меня огреб и от матери, но один хер… Короче, довыкобенивался, придурок, у нее роды раньше времени начались. Мелкий здоровым родился, а вот Белка…
На некоторое время рокер замолк, пуская дым и тяжелым взглядом глядя куда-то в пустоту. Было видно, как отчетливо напряглись его плечи, глаза сузились, а кулаки снова сжались. Да и что скрывать — у самого Влада по спине скользнул неприятный холодок.
— Ты в курсе, хуже всего воспитаны дети учителей, а дети медиков ловят самые редкие болячки, — прошло прилично времени, пока Добрынин не заговорил вновь. И уже намного тише и тяжелее, но все так же коротко и зло. — Так и тут, млять. Осложнения начались, а врачи не сразу чухнули. Когда кровотечение открылось, спохватились, в реанимацию сунули… но поздняк метаться. Я млять, не в курсе был, Белка сообщить не успела, благо свекруха ее смс кинула. А этот долбоящер… Короче, врачи никаких прогнозов не давали, там шансов выжить почти не было. И пока я туда летел, этот утырок, побоявшись огласки, уговорил предков записать ребенка на них. Когда я приехал в больницу, Белка была еще в коме, а по документам Макса уже рожала другая баба… Недомуженька я тогда на больничную койку вместе с врачом отправил.
— Как юрист, я понимаю их действия, — сухо прокомментировал это Владислав, сам не замечая того сжимая хрупкое стекло так, что оно едва не хрустнуло. — Как человек…
— А я, млять, понимал, что ли? — снова не глядя на него, откликнулся Харлей. Резко затушив окурок в пепельнице-черепушке, он потянулся за бутылкой. — Я как чуял, выкарабкается Белка. Она Макса уже до рождения любила безумно, только ради него и очухалась, к шоку всех коновалов и псевдородни.
— В таком случае, почему она оставила его там?
— А у нее выбор был? — огрызнулся Добрынин. Откинувшись на спинку кресла, он резко сдернул с головы привычную бандану с черепами, отшвырнул ее на край стола и нервным жестом запустил в волосы пятерню, зачесывая их назад. — Она сама признала, что логика в их действиях была, а когда мелкого увидела, так вообще забыла обо всем. Мля, Влад, да она выздоравливала ударными темпами только ради того, чтобы сына поскорее нормально увидеть! Ожила вся, расцвела, светилась, как лампочка… Я ее такой даже при покупке ее первого байка не видел. Тут даже не сравнишь! Маська для нее всем стал, муженек по струнке ходил, предки его на воспитание внука не претендовали, клялись со временем переоформить все документы.
