На этот вопрос подруга снова подавилась вдохом и опять закашлялась, активно замахав руками. А когда смогла говорить, недовольно протянула, вытирая размазавшуюся по лицу косметику:
— Утешитель из тебя так себе, Снегирёва. И вообще, сама же знаешь, единственный любимый мужчина в моей жизни — это наука и бросать её я не собираюсь.
— Тогда чего ревём? Да так, что я тебя по громогласному шмыганью нашла?
— Да блин…
После серии горьких и трагичных вздохов, мне всё-таки поведали причину этих внезапных душевных страданий. Оказалось, что красавицу, умницу, спортсменку Людмилу банально и совершенно подло обошли в выборах на должность главного редактора университетской газеты. Не то, чтобы это чудо так сильно рвалось разгребать данные Авгиевы конюшни, но работу в местной бульварной прессе могли засчитать при будущем трудоустройстве. А Мила, не обделённая толикой честолюбия, была совсем, вот совсем-совсем, не против сделать карьеру в области журналистики. Особенно, если начнётся она с мелкой должности в небольшой газетёнке и закончится крупной ролью ведущего на каком-нибудь центральном канале.
И пусть особого успеха явно ждать не стоит, может же она об этом хотя бы помечтать?
Я на это только фыркнула, протягивая очередной бумажный платок. Помечтать может, кто ж спорит? Но с должностью редактора её прокатывают второй год подряд, а это о чём-то, да говорит. Правда, расстраивать подругу своими соображениями я не стала, благоразумно рассудив, что так точно целее буду. Зато, подумав немного, предложила, совершенно без задней мысли:
— Я сегодня на работу иду устраиваться, новую. В клуб ночной. Составишь компанию?
— А что за клуб? — слёзы высохли как по мановению волшебной палочки. Лерка даже носом шмыгать перестала, глядя на меня горящим нездоровым энтузиазмом взглядом. — «Блуд»? «Готэм»? Или этот, как его… «Цезарь»?!
— Скучно и слишком много красного. Такое количество Бэтменов моя хрупкая психика переварить не смогла, ага. И ты прикалываешься? В этом клубе, в кого пальцем не ткни то Брут, то Август Антоний… — поморщившись от всех озвученный предположений, я полезла за телефоном и, щелкнув экраном блокировки, показала ей объявление. — Не, бери выше. Есть вакансия в «Максимум». Клуб только открылся после глобальной реставрации, штат видимо расширяют, ну или просто перетряхивают персонал. Требования, конечно, любопытные, но ничего криминального. А квалификации мне хватает, чтобы попытаться. Ну что? Ты со мной?
— А ты будешь, как бармен устраиваться или…
— Мила, какое или?! — я возмущённо засопела, показав хихикающей подруге кулак. И встала, подхватив чуть не грохнувшийся с колен рюкзак. — Чтоб ты знала, это «или» исключительно для себя. Чтобы помнить, что я женщина, а не посудомойка.
— Я даже где-то верю, ага… Зайдёшь за мной вечером?
— Ещё одно слово про «или» и я за тобой вообще никогда не зайду, — мстительно ущипнув подругу, я потянула её из картотеки в сторону столовой. Попутно, в который раз задумавшись о том, что рассказывать ей о своём увлечении было…
Ну не дальновидно, да. Хорошо ещё, что только ей и по большой-большой пьянке. На трезвую голову в этом признаваться определённо не хотелось, пусть и ничего такого постыдного моё невинное хобби не подразумевало. Правда, если со мной идёт Милка, то брать мопед точно не стоит. Мало ли что…
* * *
Частная мастерская в центре жилого двора, в спальном районе, была пуста. Ну, не считая самого её владельца, явно увлёкшегося медитацией, глядя на почти разобранный мотор раритетного «Москвича» и двух подростков. Сопевших, пыхтевших и отчаянно старающихся не материться подростков, возившихся с полуразобранным (или полусобранным, это как посмотреть) мопедом недалеко от входа.
И этой парочки с лихвой хватало, чтобы обеспечить шум, звон и гам на всё немаленькое такое помещение, включая все подсобки и закоулки. Дети, что тут ещё сказать-то?
— Так-с… — Кирилл задумчиво почесал гаечным ключом затылок, глядя на получавшуюся конструкцию. Хорошо ещё не матерную, но что-то около того. — Вот эту хреновину, к этой фиговине, да на эту вот загогулину… Или на эту?
Пару минут парень сверлил недружелюбным взглядом расстеленную на двух табуретках схему, после чего обошёл табуретки кругом и посмотрел на чертёж с другой стороны. И выдал:
— Изверг ты, Сергеич! Нет, чтобы помочь бедным и несчастным сиротам…
— Сами напросились, сами разбирайтесь, — флегматично отозвался тот самый Сергеич, успевший не только постигнуть все прелести дзена за сборкой-разборкой деталей, но и выпить кофе с небольшой долей коньячка. Что настраивало на особый, благодушный лад и прогоняло подкравшуюся осеннюю хандру.
— Говорю ж, изверг, — снова вздохнув, Снегирёв вновь почесал затылок всё тем же ключом. Потом глянул на низ чертежа, затем на его верх и, помянув тихим, незлым словом всех инженеров-конструкторов, перевернул схему. Так многое становилось понятнее, да. — Ну ладно, с этим разобрались… Вроде. А вот это?…
— Ки-и-ир…
— Не, Сергеич, что сами виноваты, я даже не спорю, — отмахнувшись от лезущего под руку братца, старший (на целых полминуты!) близнец с трудом удержался от желания пнуть крыло мопеда. И то, только потому, что не очень-то хотелось потом вправлять его обратно. — Но епт! Тому, кто это рисовал, премию Дарвина должны были дать вне очереди! Вручить, блин, с особой жестокостью! И…
— Кирыч… — Даниил вновь попытался привлечь внимание брата.
И только чудом успел отскочить в сторону, когда тот резко обернулся, рявкнув:
— Да чего?!
— Щенок сгрыз ботинки, попробовал на зуб обувную тумбочку, пожевал край кожаной юбки, — по-военному чётко отрапортовал Данька. И добавил, на всякий случай, отступив чуть в сторону. — И успел обслюнявить рукав кожанки. Вот.
Сергеич, знавший о новом домашнем питомце семьи Снегирёвых если не всё, то основное, тихо хрюкнул. Очень сильно стараясь не заржать в голос от выражения лица Кирилла, застывшего у почти собранного (или разобранного, тут как посмотреть!) мопеда с гаечным ключом наперевес. Уж больно говорящим оно было, и говорило точно не о силе братской любви и всепрощении.
— Ла-адно, — наконец, отмер старший близнец и вернулся к работе. — Будем решать проблемы по мере их поступления! Сначала мопед, всё остальное — потом!
— За кожанку нас взгреют… — напомнил Данька, занявшись своей частью работы.
— А за мопед по голове погладят, да? — скептично фыркнул его брат. И тут же чертыхнулся, чуть не уронив всю конструкцию себе на ногу. — Да чтоб тебя! Сергеич, ну помоги, а? А то наши трупы будут на твоей совести! Как восстанем, как придем, гремя цепями, как…
— Угу, сомнительное удовольствие, не спорю, — хмыкнув, Сергеич отставил кружку с недопитым кофе на верстак и поднялся, направившись в сторону возмущённо сопевших мальчишек. И, возвышаясь над ними и плодами их трудов как Монблан над Фудзиямой, скептично поинтересовался. — Ну и что тут у вас?
