Плевать, какая я мать! Плевать, какая сестра или просто человек, член этого чёртова гражданского общества! Вот честно, плевать! Плевать, как я воспитываю своих братьев, это только наше личное дело, в конце-то концов! Но кто, кто вашу ж мать дал ему право поднимать руку на моих детей? После того, как сам он оставил их?! Кто?!
Кто?!..
— Нат… — тихий голос Даньки, полный вины и боли стал последней каплей, всё же переполнившей чашу моего эмоционального равновесия. Крупно вздрогнув, я резко вскинулась и дёрнула плечом, уходя от его прикосновений. Мальчишка от этого громко сглотнул и поник ещё сильнее, совсем уж беспомощно протянув. — Ну Натка-а-а…
А я не могу. Не могу ему ответить, проглотив вязкий ком горечи в горле. Не могу больше держать себя в руках, чувствуя, как подавляемый клубок эмоций окончательно выворачивает наизнанку мою душу, срывая последние остатки предохранителей. Ненависть, и к себе в первую очередь, колючим и злым клубком катается где-то внизу живота, вызывая холод вдоль позвоночника. Кисло-горькая вина, острая и безысходная, бьёт под дых, выбивая из лёгких остатки кислорода, а из головы сумбурные мысли и идеи. И я не могу.
Не могу говорить, не могу обнять своих братьев и пообещать им, что всё будет хорошо. Не могу взять себя в руки и начать действовать, привычно задвинув все свои переживания куда подальше. Поступок отца стал той самой соломинкой, что переломила спину верблюда, заставив в полной мере ощутить насколько же я, всё-таки, беспомощна и одинока.
Насколько я на самом деле могу справиться с собственной жизнью и жизнью своих братьев. Точнее, не могу. И осознание этого топит меня в водовороте эмоций, топит с головой, накрывая такой внезапной и совершенно неуместной истерикой. Когда уже было плевать, кто рядом, плевать, кто это видит и как это выглядит со стороны. Тихо всхлипнув, я сжалась в комок, закрыв лицо ладонями. Не в силах больше сдерживаться, не имея на это никакого желания и поддаваясь всем своим страхам, всей боли и обиде, клокотавшей глубоко в душе. Повторяя про себя раз за разом один и тот же вопрос.
Зачем? Зачем ты вернулся, папа?! Зачем?!
* * *
Это было страшно. Действительно страшно видеть, как содрогается в горьких, жутких рыданиях твоя девушка. Видеть и чувствовать, как где-то в душе зарождается холодный, расчётливый гнев. Осознавать, что когда больно ей, тебе тоже приходится не сладко. Признавать, полностью и безоговорочно, что прочно увяз в чувстве под названием «любовь» и не имеешь никакого желания выбираться наружу.
С лёгкой, такой неуместной улыбкой думая о том, что всё у них в банде через жопу в личной жизни. Им бы выбрать милую, ласковую, домашнюю девочку. С хорошими, заботливыми родителями и без багажа проблем за спиной. Без проблем, тайн, загадок в прошлом и надвигающихся неприятностей в перспективе. Скольких бы проблем можно было бы избежать, а?
Взяв в руки телефон, Алексей отправил пару сообщений. Глянул на близнецов, не знавших, то ли схватить сестру в охапку, то ли спрятаться куда подальше и окликнул замершую в напряжённой позе мелкую:
— Лерка.
Та аж подпрыгнула от неожиданности, схватившись за сердце. И резко обернулась, недовольно зыркнув на брата:
— Ась?!
— Парней в охапку и брысь на улицу. Ромыч вас заберёт. Сделаете все, что он скажет, ясно?
— А… — не сумев подобрать слова, девчонка сделала неопределённый жест рукой, охватив им и кухню, и сжавшуюся в комок Нату, и застывших в дверном проёме мелких, мявшихся и не знающих теперь, куда себя деть.
Вившийся рядом с ними щенок тихо поскуливал, периодически срываясь на вой.
— Младшие пусть в комнате посидят. Тихо и не высовываясь. Могут?
— Могут, — тихо откликнулся один из старших братьев, кажется, его звали Кирилл. Взъерошив волосы на макушке, он беспомощно оглянулся на сестру. — Но… Мы…
— Всё будет хорошо, — хмыкнув, байкер покачал головой.
С минуту они боролись взглядами. Парень упрямо поджимал губы и стискивал кулаки, явно взвешивая все «за» и «против». Его брат, встав рядом, молча разглядывал пол под ногами, а Лерка…
Лерка светилась, как чёртова лампочка Ильича, выглядя до неприличия довольной. Не смотря на обстоятельства и всё случившееся. И что-то подсказывало Ярмолину, что в этой хорошенькой, светлой головке танцуют тараканы, сорвавшие неплохой куш на подпольном, мысленном тотализаторе. Он, конечно, верил в совпадения и в то, что в этой жизни все случайности не случайны, но…
Но. Слишком много уж факторов, говорящих о том, что между младшим поколением двух семей был сговор. С явной и очевидной попыткой сводничества. Потому как впервые в жизни, на памяти самого мужчины, вредная мелкая поганка искренне одобрила его выбор девушки. И не менее искренне переживала, как за неё, так и за её семью. Вон, аж ёрзает на стуле, не зная, за что хвататься, что делать и страдая от невозможности что-нибудь эдакое сказануть.
Последнее для этого шила было сродни катастрофе. Ну не могла она молчать, не могла и всё тут! И, всё-таки не выдержав, выпалила:
— Если ты её обидишь — убью! Чес слово!
Лектор на это только бровь издевательски выгнул. Но заметил, как расслабились близнецы и, глянув друг на друга, кивнули собственным мыслям. Между ними как будто была необъяснимая, мистическая связь, позволявшая не обсуждать многие вопросы вслух. Что с одной стороны было просто фантастикой, с другой — несколько пугало. Впрочем, задуматься над этим вопросом байкеру не позволили. Телефон пиликнул оповещением о сообщении. И прочитав его, он тихо, но весомо рыкнул:
— Брысь отсюда. Вас уже ждут. Лерка, ты за главную
— Яволь, майн либен фюрер… Эй, плотва недобитая! Какого… Я не понял, на улице далеко не май месяц и даже не июль! Или мы на Мальдивы смотались случайно между делом?! Марш одеваться!
— Лерка, ты…
— Красивая, обаятельная, привлекательная? Знаю, читала поэмы на заборе в свою честь. Три орфографические ошибки в слове любовь это было сильно! Даже для тебя, Снегирёв. Ну?! Собирайтесь, живо!..
Дальнейшие споры байкер с чистой совестью слушать не стал. Вполне справедливо рассудив, что эти детишки сами разберутся, а Костин сумеет проконтролировать их бурную деятельность и направить её в нужное русло. За одним развеется блин, лыцаль печального образа и проветрит запылившиеся от циферок, отчётности и накладных мозги. Так что, отключив звук на телефоне, он встал и прикрыл дверь на кухню. И обойдя стол по кругу, подошёл и присел на корточки перед сгорбившейся Натой. Его обожаемой Совушкой-сплюшкой. И да.
Им бы действительно выбирать девушек осмотрительней. Не видаясь в омут с головой, не изображая из себя благородных рыцарей на железных конях. Не взваливать на себя чужие проблемы и не ставить чужие интересы выше собственных. Ценить свободу всегда и во всём и бунтовать против любых ограничений. Кажется, именно так считают те самые, крутые «байкеры» на старом, отечественном металлоломе?
