— Теперь вам с Апельсинкой придётся стать Ройсами.
Как бы сильно она ни сопротивлялась, эта фамилия её догнала. Даже если сейчас придётся долго и упорно убеждать…
— Хорошо, — выдохнула Зайка, невесомо касаясь его губ.
Что?
— Ты согласна? — он выгнул брови.
— Мне всегда нравилась твоя фамилия.
Господи, ну почему она никогда ничего не говорила?
— И дом надо продать… — Иэн боднул её лбом. — Дети не должны расти в гостинице, просто поверь мне. Я на своей шкуре знаю, как это ужасно. Им нужна свобода действия…
— …Хорошо…
Он закрыл глаза и вдохнул.
— …Им надо бегать по коридорам, визжать, рисовать на обоях, ходить в одних трусах и не бояться встретить кого-то постороннего…
Чёрт, это же так важно! Маленьким Зайкам нужен уютный дом, а не клетка, и если придётся уговаривать её день, два, три — он не сдастся…
— Иэн, я сказала «хорошо».
Тихие слова добрались до мозга.
— Что? — Иэн открыл глаза.
И увидел дрожащие в едва сдерживаемой улыбке губы.
— Я согласна, — Джемма не выдержала и заулыбалась.
Настоящей яркой улыбкой. Той самой, которая освещает комнату и побеждает всю темноту в душе. Иэн ошарашенно уставился на неё.
— Вот так просто?
— Да, — она флегматично дёрнула бровями. — Я устала. А скоро стану толстой и неповоротливой. Не хочу больше всем этим заниматься, — наклонила голову и потянулась к его губам: — Поцелуй меня еще, пожалуйста. Очень хочется.
Потрясная смена темы. Он уже и забыл, как это бывает. Из груди вырвался смешок облегчения, вся оставшаяся тяжесть рухнула с плеч и растворилась в воздухе.
— Слава богу, — Иэн сократил миллиметры расстояния, разомкнул языком её губы, обрывая возможность говорить.
И она с готовностью поддалась. Её пальцы запутались в его волосах, она затрепетала и завибрировала. Жестом собственницы стянула волосы на затылке — на грани боли и наслаждения. Но продлилось это недолго. Несколько секунд спустя Джемма сама отстранилась и уперлась ладонями в его грудь.
— У меня один вопрос, — прозвучал строгий голос.
Женщины!
— М? — Иэн подался к ней, чтобы продолжить начатое, но не вышло. Ладони уперлись крепко.
— Чьи это руки? — она мотнула головой себе за спину, взгляд сделался острее мачете. — Если какой-то лондонской потаскухи, я их сожгу.
Иэн посмотрел ей за плечо. Глаза мгновенно наткнулись на старый карандашный рисунок, сделанный на обратной стороне прайса и приклеенный к стене. Тот самый. В груди начал зарождаться смех. Чьи это руки? Она серьёзно? Ну ладно. Иэн фыркнул, взял Зайку за плечи и развернул к себе спиной. Медленно проехал ладонями по её рукам, остановился на запястьях, мягко обхватил их и поднял. Джемма замерла. Это ощущалось каждым нервом. Иэн молча сцепил её запястья так, как когда-то нарисовал, и отпустил.
— Смотри, — шепнул он в самое ухо.
Секунду ничего не происходило. Две. Но вот Зайка издала какой-то непонятный звук, откинула голову ему на грудь и захохотала. Смех отбился от стен и рассыпался колокольчиком. Она круто развернулась, повисла у него на шее и спрятала лицо на плече.
— Ты такой засранец, Ройс! — сквозь смех простонала она. — Господи!
— И как ты меня терпишь? — Иэн забрался пальцами под её толстовку и пощекотал кожу. — А кстати, где Апельсинка?
— У мамы, — Джемма отстранилась и прикусила губу. Смех замер. — А в кабинете всё еще стоит широкий стол, — голос упал до заговорщического шепота.
Взгляд замер на сводящей с ума родинке. Иэн изломил губы в ухмылке, чуть пригнулся, подхватил Зайку под бёдра и приподнял. Она взвизгнула от неожиданности.
— Нахрен стол — он для тебя слишком твёрдый, — он заставил её обвить себя ногами и двинулся к лестнице. — Лучше я затащу тебя наверх.
