Никто не предупреждал, что всё это будет настолько выматывающе.
Джемма обессиленно уронила руки, подняла голову и осмотрелась. Кажется, впервые за два дня.
И замерла.
Грудь снова стянуло обручами. К горлу подступила горечь. Без гор рубашек, кофт, джинсов и старых, изъеденных молью курток комната вдруг стала казаться пустой. Вот и всё. Престон выехал из своей спальни почти окончательно: остался всего один мешок, и его нужно показать Иэну. Язвительному, колючему, насмешливому… Боже, как же сильно он похож на отца! Хотя на просьбу о разборе вещей отреагировал на удивление нормально. Джемма в тот момент уже приготовилась отбиваться, а он всего-то всадил несколько тоненьких иголочек — ничего серьёзного.
И он так и не освоился в этой комнате, хотя прошла уже неделя.
Ветер снова пронёсся за окном, завыл в камине. Джемма стрельнула взглядом в сторону звука. Медленно пошла по комнате. Как ни странно, она не воспринимала её комнатой Иэна до сих пор. Просидела здесь два дня, но совершенно не думала о нём. Возможно, потому что его одежда после великой просушки улеглась назад в сумки, а ноутбук (чем же он всё-таки занимается?) перекочевал в кабинет, и в этой спальне не осталось почти ничего, указывающего на личность обитателя.
Возможно, только взбитая постель и доказывает, что в ней кто-то спит. И от этой мысли по телу прокатилась неясная волна. Джемма прошла мимо двух спортивных сумок, медленно приблизилась к кровати, опустила руку и почти бездумно повела пальцем по изножью. И вдруг взгляд споткнулся о какой-то предмет одежды. Что-то чёрное, небрежно брошенное на смятую простыню. Мужское, естественно.
Джемма запнулась на полушаге.
И как она не заметила чёрное пятно раньше? Наверное, его не было видно из-за горы скомканного одеяла. Чуть не пропустила! Она быстро обогнула кровать, схватила тряпку, и начала разворачивать. В какой мешок: «благотворительность», «на выброс», или на рассмотрение? Ткань развернулась, упала волной, и в руках оказалась обычная чёрная футболка. Длинная, свободная. Джемма просканировала её изучающим взглядом: не полежавшая в шкафах, не только что выстиранная, явно недавно ношенная на широких плечах. До носа дотянулся тонкий запах геля для душа, смешанный с чем-то еще. Чем-то личным, мужским… будоражащим…
Осознание пустило ток по венам и отдалось дрожью в руки.
Это футболка не того мужчины.
Пальцы ослабли, ткань начала выскальзывать. Чёрт! Джемма резко подхватила футболку, мягкий, видавший виды трикотаж, приятно лёг в ладонь и пощекотал запястье. По коже побежали мурашки. Здравый смысл потребовал немедленно швырнуть майку на место, однако… Джемма замерла, воздух в лёгкие стал проходить короткими рывками.
Она во все глаза уставилась на чёрную ткань. Это же идиотизм?
Она два дня утопала в мужских вещах, просто вещах, кусках тканей, и ничего. Однако сейчас от солнечного сплетения начало кругами расходиться тепло и заполнять каждую клеточку. Джемма завороженно погладила футболку большим пальцем, и подушечку пронзили маленькие электрические импульсы. Это точно ненормально. Обычная тряпка не может источать столько энергии… И не может так легко перебивать засевший в носу запах одеколона.
Однако вот они, импульсы. И тонкий запах геля для душа. Мужской. Настоящий…
Хрустальную тишину комнаты разбил резкий звук телефона. Джемма вздрогнула, швырнула футболку на кровать и отпрыгнула в сторону. Сердце центрифугой зашлось в груди. Задний карман джинсов завибрировал.
— Твою мать! — шикнула она в пустоту и прижала руку к горлу.
Это всего лишь телефон. Только телефон. Но так ей и надо. Нечего хватать всё, что плохо лежит. Дура! Во всём виновато обострённое чувство одиночества. Она резко влезла в карман, вытащила телефон и, мельком глянув на экран, прижала к уху.
Мама. Как всегда вовремя.
— Да!
— Ты про меня забыла, — в ответ прилетел обиженный детский голос.
Ч-ч-чёрт! Не мама. Еще один удар под дых. Джемма глубоко втянула носом воздух, тихо выдохнула.
— Привет, моё солнышко! — протянула она.
Постаралась, чтобы голос прозвучал как можно воодушевлённее. Однако в ответ такого же не последовало.
— Ты меня не забираешь, — серьезно констатировала Мия.
Деланный энтузиазм вышел из лёгких вместе с очередным вздохом. Джемма развернулась, обошла кровать и присела на деревянное изножье. Устало свесила голову.
— Я же говорила, что приеду в воскресенье, — волосы закрыли лицо короткой шторой. — А сегодня какой день?
— Я хочу домой.
Очередная проблема, которую придется решить. И это так же неприятно, как оторвать пластырь. И так же неизбежно.
— Подожди еще одну ночь и всё. Я обязательно приеду завтра.
— Не приедешь! — выпалила девочка. — Ты меня бросила, что ли?
Боже… Да, похоже, со стороны выглядит именно так.
— Мия… — Джемма подняла руку и прикрыла глаза. — Я никогда тебя не брошу, понятно? Просто в эти недели дома было много работы. Я же говорила, помнишь?
И в трубке стало тихо. Почти. Громкое злое сопение начало судорожно врываться в динамик. И ведь сколько раз об этом говорили… Могла ли Джемма забрать её раньше? По сути, за неделю ничего не изменилось. Ситуация с Иэном всё та же, но за это время Мия уже дошла до предела.
— Мия? — осторожно позвала Джемма.
— Помню, — последовал мрачный выпад.
Джемма откинула голову назад и посмотрела в потолок. Кажется, глубокой обиды удастся избежать.
— Попроси бабушку уложить тебя спать пораньше, чтобы завтра быстрее наступило. Хорошо?
— Ладно, — еще один колючий ответ.
— А я куплю тебе вишнёвый пирог.
— Честно?
На этот раз в голос примешалось недоверие. Джемма тихо хмыкнула.
— Честно-пречестно, — она опустила голову и уставилась в пустой камин. — А теперь дай бабушке трубку, я хочу с ней поговорить.
— Сейчас.
— Я тебя люблю, — добавила она.
— Я так не думаю, — скептически припечатала Мия.
Брови Джеммы поползли на лоб, а из динамика послышался топот ног.
Господи!
Когда она успела вырасти настолько, чтобы отвечать «я так не думаю» на признание в любви? И так теперь будет всегда? Джемма сильно потёрла висок и зажмурилась. Прислушалась к быстрым шагам. Она с трудом смирилась с той стадией, когда Мия начала таскать немногочисленную косметику, делать из своего симпатичного лица полотно абстракциониста и являться на глаза с восклицанием: «Я красивая!». В первый такой выход Престон выронил книгу и попытался замаскировать приступом кашля дикий хохот. «Всё, дальше начнутся мальчики», — заявил он тогда, вытирая стекающие по щекам скупые мужские слёзы.
