— Угу…
— И… что?
— Что?
Мама громко нетерпеливо цокнула.
— Ну расскажи. Как выглядит знаменитый призрак дома на холме?
Наверное, не стоило про него говорить… Джемма закатила глаза.
— Вполне настоящим. Рослым, плечистым, обросшим и злым.
— Надо думать, ты ему не понравилась, — хохотнула Лилиан.
В голове всплыла вчерашняя сцена: Иэн в распахнутой куртке входит в кабинет, от него веет улицей, растерянностью и затаённой тревогой. Он напомнил большого раненого пса. Рану не видно, но по синим глазам ясно: она есть, прячется под бурой шерстью…
От непрошеных воспоминаний по телу Джеммы прошла дрожь.
— Нет, — отрезала она и снова приложилась к чашке.
— Бедный парень, — мама будто покачала головой.
Бедный, конечно. Джемма возмущенно уставилась на мобильник.
— Меня ты пожалеть не хочешь? Он плевался ядом мне в лицо.
— Ты знала, на что шла. Не представляю, как отреагировала бы, если бы твоя бабушка привела мне отчима-ровесника. Так он не вернётся? А как же дом?
— Ему не нужен дом.
В трубке повисла пауза. Вот так. Надо уметь удивлять.
— Он сумасшедший?! — спустя секунду воскликнула мама.
Хотелось бы его таким назвать. Да еще и буйным. Но это несправедливо. Джемма перевела взгляд на размытый пейзаж за окном.
— Скорее принципиальный, — проговорила она. — Из тех людей, которые руку себе откусят, чтобы не протягивать её за помощью.
— Ты поняла это за пять минут общения?
— Мне хватило.
Еще как хватило. Если бы это знакомство состоялось раньше и при других обстоятельствах, всё могло сложиться иначе. А так… как есть.
Из динамика вырвался неясный детский вопль. Джемма встрепенулась, перевела взгляд на телефон. Брови непроизвольно выгнулись.
— Я пойду, Мия зовёт, — мама предугадала её вопрос. — Она с твоим отцом высаживает крокусы в горшок. Не хочешь с ней поговорить?
Какие к чёрту крокусы?
— Почему она не в школе? — выпалила Джемма.
Однако Лилиан только устало вздохнула.
— Сегодня воскресенье, Джем.
Господи… А ведь казалось, она контролирует ситуацию. Очевидно, нет. Даже дни недели смешались в один большой и длинный. Глаза устало закрылись.
— Точно… — выдохнула она.
— Ну так что? Дать трубку?
Джемма вскинула руку и взъерошила волосы. Зажала пальцами переносицу.
— Не отвлекай её, я позже перезвоню.
— Ладно, — бросила мама. — Тогда я побежала.
— Пока.
Вызов прервался, в кухне снова стало тихо. Глаза остались закрытыми. В сознание снова начал прорываться только стук дождя. «Бам-бам-бам». Прямо в мозг. Невыносимо. Джемма взвилась со стула, тот покачнулся на деревянных ногах и чудом не завалился на спину. Она схватила кофе и метнулась к арке. Разобрать скопленный Престоном багаж будет явно непросто и явно займёт не один день. Но начать можно уже сейчас.
Стараясь не расплескать кофе, она быстро поднялась в «хозяйское» крыло. Остановилась в темноте перед одной из четырёх дверей. Дыхание на секунду застряло в лёгких. Но тут же вырвалось быстрым потоком. Нельзя стоять слишком долго, решимость может испариться. Она не заходила сюда с того утра, когда пошла проверить, почему Престон не спустился к завтраку, и обнаружила… причину.
К горлу подступил свинцовый ком. Джемма тяжело сглотнула, надавила на дверную ручку, и та легко поддалась. Смазанные петли без промедления открыли дверь. Джемма замерла на пороге. Ноги окаменели. В нос мгновенно дал чуть ощутимый затхлый запах. Сюда вообще никто не заходил несколько недель…
Взгляд медленно заскользил по комнате. Кровать заправлена всё тем же постельным бельём, тяжелые шторы открыты, на прикроватной тумбе чашка, в которой Престон перед сном оставлял себе воду. И в целом комната такая… обычная. Это и логично, но как-то не вяжется с мысленным образом.
И эти мысли тоже нужно отбросить.
Это комната. Просто комната. Всё.
Джемма переборола себя и медленно сделала шаг внутрь. И еще один. Остановилась в центре цветастого ковра. Дождь за окном начал немного мельчать, его стук стал не таким настойчивым, и пространство вокруг потяжелело от тишины. Джемма бездумно посмотрела под ноги, на плюшевые уши тапок. Прислушалась к своим ощущениям.
Страх? Отвращение? Паника?
Ничего. Только усталость и какая-то тяжесть где-то под рёбрами.
Джемма подняла чашку и пригубила остывший кофе.
— Привет, Прес, — выронила она.
Внезапно даже для самой себя. Собственный голос тут же увяз в пространстве. Странное-странное ощущение. Она шевельнула стопами и плюшевые уши несинхронно подпрыгнули.
— Теперь я поняла, почему ты так легко согласился на мне жениться…
«Бам-бам-бам» — пронеслась дождевая очередь. Джемма вскинула голову, посмотрела в окно. Разговаривать с пустотой — это такая стадия смирения? Нужно это загуглить. Вот еще одно важное дело на сегодня. Она медленно двинулась к окну, отдёрнула прозрачную занавеску и приложилась лбом к стеклу. Уставилась на размытую линию горизонта, где небо впадает в море. Сегодня море нервно бросалось волнами, заметными даже с такого расстояния.
— Здесь невозможно зимовать одному, да, Прес? — собственное дыхание оставило на стекле тонкое облако. — Тебе проще было жениться на тощей девице, чем провести еще одну зиму в одиночестве.
Глава 5
Отрицание.
Гнев.
Торг.
Депрессия.
Принятие.
Иэн дошел до стадии принятия. Шёл долго. Примерно полчаса.
Половина первого ночи, две тяжелые сумки оттянули плечи, одежда отяжелела от дождя и оттягивает плечи еще больше. И поэтому самое время просто смириться. Осталось только обогнуть холм. Всё. Большой холодный дом уже рядом. Одна сумка в очередной раз начала сползать с плеча, Иэн перехватил ремень и вернул его на место. Снова направил луч от мобильника на дорогу. Хорошо освещенную зону он уже прошел, сейчас фонари стали попадаться реже, и для полного счастья не хватало только подвернуть ногу в темноте.
Ветер сильно пнул в спину. Иэн задохнулся от холода, дрожь сотрясла всё тело… Если это призыв не тормозить, то своеобразный. Он сунул свободную руку в абсолютно не согревающий мокрый карман и двинулся дальше.
Поезд приехал чуть больше получаса назад. Шесть часов в дороге не сделали Иэна более милым и добрым, чем он есть, однако немного успокоили ту агрессию и неясное чувство полного бессилия, которые поселились под ложечкой не так давно и до сих пор не уходило. Но, когда он вышел из поезда под проливной дождь, шаткое спокойствие намокло и растворилось.