— Просто хочу. Тебя. И это катастрофа.
23. Виктор
Я ожидаю от Авроры чего угодно: смеха, злости, страха, но никак не того, что она делает. Наверное, из-за ступора я даже не пытаюсь ее остановить, только жадно веду взглядом по нежной коже, совсем не тронутой загаром.
Ее тонкие пальчики расстегивают рубашку, и шелк соскальзывает на пол. Местами кожа влажная после душа, и это чертовски сексуально. Розовые соски набухли и затвердели, а на шее в такт сердцу пульсирует венка.
— Каждый раз… — Она облизывает губы. — Каждый раз мы начинаем выяснять отношения, ссоримся, а потом…
А еще ей трудно смотреть мне в глаза. На то, чтобы снять рубашку, ушли последние крохи смелости.
— Снимаем с себя ответственность, — хрипло говорю я. — Доходим до крайней точки напряжения, чтобы потом придумать себе оправдания. Что это не нас друг к другу тянет, а просто всплеск адреналина, эмоций толкнул друг к другу.
— Мне не нравится эта крайняя точка. Давай сразу перейдем к последнему этапу.
— Аврора…
— Что? Проблемы не будет, если все будет по-настоящему. Я не буду врать, что все добровольно, если это будет добровольно.
— Вот уж конечно.
К счастью, ступор проходит, я подхожу к Авроре, поднимаю с пола рубашку и накидываю ей на плечи.
— Никакой катастрофической проблемы не будет. Бизнес на западе не настолько ценен, чтобы ради него ломать друг дружку.
Все силы уходят на то, чтобы не смотреть на нее, я совсем не уверен, что сдержусь, а вот Аврора наоборот пытается поймать мой взгляд.
— Ты же сказал… что не так?
— Ты знаешь, что не так.
— А кто такая Надя?
Я дергаюсь, как от удара током, и рубашка снова скользит по плечам.
— Почему ты о ней спрашиваешь?
— Я видела, как тебе пришло сообщение от нее.
— Это бывшая.
— Вы вместе?
— Нет.
— Были вместе, когда мы были женаты?
— Есть разница?
— Не знаю. Мне интересно.
— Очень давняя бывшая. Еще со школы.
— Тогда зачем она тебе пишет?
— Как всегда. Хочет денег.
— А ты встречался с ней вчера днем?
— Котенок, ты что, ревнуешь?
Я не могу удержаться и двумя пальцами веду по ее спине, вдоль позвоночника, от поясницы до шеи.
— Не ревную.
— Тогда какая разница, встречался ли я с ней вчера?
— Просто это странно… — Она не то пожимает плечом, не то пытается спрятаться от моих прикосновений, но выходит так, что только становится еще ближе.
— Что странно?
— Ты сказал, что меня хочешь, но отказываешься. Не хочешь изменять ей?
— Дело не в ней, котенок. В тебе.
— А что со мной не так?
Это или искренняя непосредственность, или очень умелая игра на нервах. Я тоже умею играть, но в моем случае победителей не будет. Чем дольше я рядом, тем сложнее мне не просто сдерживаться — дышать. Последняя попытка — я склоняюсь к ее губам, согревая дыханием.
— Ты — единственная женщина на всем свете, к которой мне нельзя прикасаться.
— Что, даже к жене президента можно? — фыркает Аврора.
— Я пропустил свадьбу или революцию? Президент, вроде, в разводе.
— Я тоже.
Еще один промах: последняя попытка провалится, если Аврора сама меня поцелует.
Ее, впрочем, хватает только на мимолетное прикосновение, но я подхватываю поцелуй и отпускаю контроль. Не до конца, я еще верю, что смогу остановиться, не переходя черту. Ведь до тех пор, пока мы не занялись сексом, я еще могу делать вид, что всего лишь опекаю Аврору по просьбе ее отца. Что я думаю о ней ни единой лишней минуты.
Что не скрываю от нее возвращение матери, боясь, что хрупкий мир, установившийся между нами, рухнет.
Я всего лишь доведу ее до оргазма, как уже делал не раз, и отпущу, ничего лишнего. Ничего, что ей навредит.
Повторять как мантру, вытатуировать, смешать с кровью!
Под шелковыми короткими шортиками ничего нет, только гладкая нежная кожа и пьянящая влага. Аврора восхитительно пахнет моим шампунем и зеленым виноградом. Я чувствую, как бешено бьется ее сердце, когда повторяю губами контур вены на шее. Аврора тихо стонет, я уже неплохо изучил, как ее надо касаться.
Черт… я мог бы больше, если бы не боялся ее испугать.
На нашу общую беду, мы стоим слишком близко к постели. Один неосторожный шаг — я хотел бы сказать, что делаю его неосознанно — и Аврора оказывается подо мной, на смятом одеяле, где еще совсем недавно сладко спала.
Я всегда думал, что не имею права прикасаться к жене, но, может, надо было сделать это давно? Заставить ее меня хотеть, получить от вынужденного брака все, что возможно? Сейчас я жалею об упущенном времени. Что никогда раньше она вот так не стаскивала с меня рубашку и не отвечала на поцелуи.
Я бы заподозрил Аврору в притворстве, подумал бы, что она боится и пытается удержать меня, чтобы не оставаться наедине с публичностью, когда все вскроется, но ее тело готово ко всему, что я хочу с ним сделать. Жаль, я не уверен, что готова душа.
Надо остановиться.
— Только не говори, — она тяжело дышит, из-за этого голоса почти нет, — что сейчас уйдешь.
— Котенок, нам нельзя. Ты не понимаешь, чем для тебя все обернется. Тебе кажется, все нормально, но в этом и беда. Это как со старыми травмами. Ты думаешь, все зажило, но стоит снова ударить в то же место — и тебя выворачивает от боли.
— Кажется?! — Аврора с неожиданной злостью бьет меня по груди.
Даже это прикосновение отзывается внутри, хотя мне казалось, сильнее эрекции просто не бывает.
— Думаешь, это игра?! Думаешь, я с тобой играю?!
— Нет, котенок…
— Прекрати меня так называть!
— Мне нравится…
— Мне плохо! Ты… мне двадцать три! Я занималась сексом один раз в жизни! И он, знаешь ли, не слишком удался! Девочки проходят это в восемнадцать… я не знаю, не так! Я понятия не имею, что мне со всем этим делать… я думала, секс вообще не для меня, ну и фиг с ним, это ведь совсем не главное в жизни, так?! А теперь я даже не знаю, что со мной происходит, а ты только шутишь, встречаешься со своей Надей, а потом даришь мне цветы, и вот снова! Обращаешься, как с маленькой! Говоришь, что хочешь, а когда я решаюсь, отказываешься, как будто хочешь поиздеваться и помучить!
Аврора всхлипывает, откидывается на подушки и запрокидывает голову, устало закрывая глаза. Я провожу языком по шее, оставляя влажные поцелуи на разгоряченной коже.
