«Если ведешь себя как шлюха (а уж извините публично выкладывать такое нормальная девушка не станет), то будь готова к последствиям. Нисколько не жалко ТС».
Вход в профиль все еще выполнен, и я навожу курсор на кнопку над комментариями.
«Удалить».
«Вы уверены? Это необратимое действие. После удаления блог нельзя будет восстановить, и все ваши данные, в том числе сохраненные картинки и история комментариев, будут утеряны».
ОК.
27. Виктор
Похоже, Надя пыталась не открыть банку с ананасами, а обнять работающую циркулярную пилу. Иного объяснения тому, что мне приходит смс из больницы, нет. Ее увозят в приемный покой, чтобы наложить швы. Прекрасно. Просто прекрасно. Этим вечером еще что-то должно случиться? Если да, то луче ему произойти сейчас, потому что с каждой минутой я все больше и больше зверею.
Вместо ужина в ресторане у меня — чашка кофе в коридоре приемного покоя.
— Виктор Викторович? — слышу я и поднимаю голову. — Подпишите, пожалуйста, документы. Мы наложили швы. Переливание крови не требуется, но я бы порекомендовал оставить Надежду у нас на ночь, чтобы мы убедились, что все в порядке. У нее могут быть проблемы со свертываемостью, такая кровопотеря — тревожный сигнал.
— Разумеется, проведите обследование, как считаете нужным.
Я расписываюсь в акте и направляюсь в процедурную, где Надя с трудом пытается надеть больничный костюм, а молоденькая медсестра ей помогает.
— Я не хочу в коляску, зачем это?! — возмущается Надя при попытке усадить ее в кресло.
— Такие правила. У вас анемия, вы можете потерять сознание. Я должна отвезти вас в палату.
— А я говорю, что не инвалид, и могу дойти сама!
— Оставьте ее, — прошу у медсестры, — я отвезу.
Она поспешно кивает, явно выдыхая с облегчением.
— Сядь в кресло, — приказываю Наде, и на удивление она подчиняется. — И не капризничай. Это не государственная поликлиника, где один толчок на все отделение, и тот не работает. День здесь стоит, как твоя недельная зарплата. Поэтому будь добра, не мешай врачам делать свою работу.
Она понуро опускает голову, и я злюсь, что сорвался. Надя не просила оплачивать ее лечение, ровно как и селить в хорошем отеле, я сам влез в ее образ жизни со своими деньгами.
— Прости, — тихо говорит она, — я просто ненавижу больницы.
— Как-то странно для человека, который работал в ней.
— Это другое. Я много лет смотрела на пациентов и ужасалась тому, через что они проходили. Поэтому мысль стать одной из них ужасно пугает.
Мы въезжаем в ее палату, которую более уместно назвать гостиничным номером. Довольно милым и стильным. Назначение в нем выдают только кнопка вызова медсестры и постель на колесиках, чтобы, в случае чего, быстро перевести пациента в реанимацию.
— Ты всего лишь порезалась. Ночь здесь нужна, чтобы успели сделать анализы. Здоровый человек не теряет ведро крови, пытаясь полакомиться ананасиком.
Надя слабо улыбается, пересаживаясь на постель.
— Да, у меня всегда с этим проблемы.
Надо будет отправить на обследование Аврору.
— Спасибо за все, что ты делаешь, Вить. Я чувствую себя абсолютной идиоткой! И еще я не взяла телефон и документы. Там все было залито кровью! Я даже не думала об этом, в ушах стоял жуткий звон! Они записали мои данные со слов, но просили показать документы завтра.
— Хорошо, я заеду и заберу, а кто-то из ребят оставит на посту, утром тебе принесут.
— Спасибо. Я сильно тебе помешала?
— Все в порядке.
— Но ты ведь был не один. Ты прощался с кем-то, я слышала.
— Да, я ужинал с бывшей женой.
Надя задумчиво кивает. Она удивительно беззащитная и хрупкая в больничной одежде. До сих пор сложно поверить в ее присутствие. Кажется, я ее выдумал, сошел с ума. Мозг, привыкший к мысли, что она мертва, с трудом осознает реальность.
— Какая она? Твоя бывшая жена?
Я пожимаю плечами.
— Красивая. Молоденькая. Умная, но пока еще наивная. Добрая, всех любит и всех прощает.
— Прямо как я была когда-то.
— Ну… тогда было другое время. Ты была тепличным цветочком. Ав… кхм… а она — котенок. Умеет царапаться, если сильно достать.
— Кажется, у вас все еще совсем не кончено. Почему ты на ней женился? Как вы познакомились?
— Это был брак по расчету. Ее отец вел со мной бизнес. Ничего особенного.
Я поднимаюсь, чтобы не продолжать этот бессмысленный разговор. Еще надо заехать в отель, вломить Илье, передать кому-нибудь Надины документы. Это займет часа полтора, а значит, о том, чтобы продолжить ужин с Авророй речи уже не идет. Она скорее всего будет спать, когда я вернусь, раз собралась выйти завтра на работу.
— Я ведь тебе не нужна, да? — вдруг спрашивает Надя.
В ее голосе — обреченность и тоска. Мне жаль ее, и остатки старого чувства противно ворочаются внутри.
— Я двадцать лет жила мыслями о тебе. Мечтала, что однажды верну то, что по собственной глупости упустила. Решиться приехать в Россию было, как… как прыжок с моста! В глупой надежде, что получится не разбиться о воду. Так часто бывает, человек ждет чего-то… всю жизнь ждет. Девушки откладывают отношения и секс до тех пор, пока не похудеют. Мужчины откладывают мечты до тех пор, пока не заработают достаточно денег. Старики копят на черный день. А потом оказывается, что похудеть так и не получилось, а молодость ушла. Что деньги не принесли счастья, а мечты уже испарились. Что мифический черный день так и не наступил, а про скопленные и спрятанные деньги никто так и не узнает. И человек стоит, понимая, что большая часть его жизни прошла, а впереди — ни-че-го. Пустота. Никакого смысла. Вот как-то так. Я бросила все, чтобы вернуться к тебе… но ведь тебе это не нужно, так?
Я долго молчу. Смотрю на каштановые кудри, испещренные еще мелкими, но уже заметными морщинами руки Нади. Забавно: я все время думал, что Аврора безумно на нее похожа, но теперь это сходство не такое уж и явное.
— Нет. Прости. Не нужно.
— Спасибо, что не лжешь.
— Надь, это не значит, что я ничего к тебе не чувствую. Если в моей жизни и была любовь, то только к тебе. Другой, наверное, уже не будет. Но прошло двадцать лет, и мы оба изменились. Мы сойдемся и обнаружим, что в юности нас связывали общие мечты, а сейчас — только воспоминания.
— Ты этого не знаешь! И мечты могут быть общими…
— Это вряд ли. Мои мечты давно не имеют ничего общего с романтикой.
— Я просто не знаю, что делать дальше, понимаешь? Я… просто боялась даже думать, что окажусь тебе не нужна.
