Он достает из кармана наручники, и с негромким щелчком они смыкаются у меня на запястьях, просунутые еще и через ручку над сиденьем.
— Не волнуйтесь, дорога не длинная.
А еще он забирает мой мобильник, и последняя надежда, что удастся как-то связаться с Островским, разбивается на миллион осколков.
Я смертельно устала. Кажется, мне даже плевать, что Валентин будет делать, я просто хочу, чтобы эта ночь закончилась. Мы несемся через ночной город, уже заживший своей, особой, скрытой за неоном тусовок и уютом фонарей, жизнью. Я даже не заметила, сколько времени прошло, сколько я слонялась по городу.
На несколько минут Валентин отвлек меня от случившегося, но сейчас, в машине, оно снова навалилось всей тяжестью. И я словно еду по дороге, мир вдоль которой стремительно теряет краски.
— После того, как я вас довезу, мы больше не увидимся, — говорит Валентин. — Могу я задать вопрос?
«Пошел ты в задницу», — хочется ответить мне.
Но когда я отвлекаюсь на него, почти не больно дышать.
— Задай.
— Почему вы к нему вернулись?
Я пожимаю плечами.
— Стало страшно. Я без денег, жилья, работы, а кто-то в интернете угрожает разрушить мою жизнь. С этим непросто справиться одной. Он пообещал защитить, и я доверилась. Больше было некому.
— Значит, дело в выгоде? В защите? Но почему, когда угроза исчезла, и блог получилось удалить, вы не ушли?
— А она исчезла? — Я киваю на наручники.
Запястья уже начинают неприятно побаливать, а мы все несемся по трассе куда-то в ночь. Отчасти я хочу, чтобы дорога, наконец, закончилась. Но боюсь того, что ждет в конце. А еще лелею призрачную надежду: вдруг кто-то увидит скованную наручниками девушку в машине? Пусть хоть кто-нибудь позвонит в полицию! Но на это мало шансов. Слишком темно и мало машин.
— Хорошо, не исчезла. Притупилась. Вы перестали принимать ее во внимание, расслабились. Но вместо того, чтобы навсегда разойтись, вдруг стали напоминать счастливых молодоженов. Я следил за вами, и не мог поверить. Островский — специфичный человек, он может казаться романтиком, когда ему это выгодно, играть в любовь, но вы? Мне казалось, он уничтожил в вас все, что могло вызывать такие эмоции. Как можно простить такое?
— Никак.
У меня ощущение, как будто в душе копаются грязными руками. Пальцами перебирают все, что хотелось бы оставить только для себя.
— Любой другой я бы сказала ни за что не прощать. Бежать как можно дальше, сломя голову, проходить терапию, забыть, как страшный сон. А я, наверное, неправильная. Во мне действительно что-то сломалось. Умный психолог, наверное, скажет, что все из детства, что меня мало любили, и теперь я готова бросаться в объятия любого, кто будет ласковым. Что отношения с Островским — это не про любовь, а про комплексы, что наша разница в возрасте и история — это компенсация отношений с отцом. Я все это читала, если ты об этом. Мне плевать. Я жалею, что не успела сказать ему, что люблю. Еще вечером я думала, что никого и никогда так сильно не ненавидела, как его, когда узнала, что он любил мою мать, а сейчас мне и на это плевать. Мне страшно. В том числе и за него.
Валентин удивленно на меня косится.
— Он любил вашу маму? Погодите, я думал, она мертва…
— А я думала, ты для нее меня увез…
Очевидно, из нас обоих неважные сыщики.
Мы дружно замолчали, и даже ощутили некое единение — новая информация обрушила систему. У меня просто не осталось вариантов, кто заказчик, к которому мы едем. Если не мама, то кто? Один из бывших партнеров отца? Но зачем ему девица, у которой едва хватает денег на убитую однушку на окраине? Разве что воздействовать на Виктора…
Черт, меня начинает тошнить.
И тут мы сворачиваем на небольшую дорогу, которую я вдруг узнаю.
— Мы едем в отель? Зачем?
— Я не имею права рассказывать. Узнаете сами, мой заказчик все объяснит.
Тот отель, где мы с Островским впервые встретились. Где Лиана должна праздновать день рождения. Тот отель, что часто снился мне пять лет назад. Я помню дорогу, ведущую к нему — живописную и извилистую. Помню ухоженную территорию, изящные, немного мрачные, фонари. Помню запах хвои и дыма — неповторимый аромат гриль-вечеринки посреди леса.
Помню много того, что только добавит лишней боли, а потому стараюсь не пускать воспоминания, заткнуть внутренний голос и остаться спокойной.
Здесь ничего не изменилось.
Мы останавливаемся на гостевой парковке. Горят всего несколько окон, сегодня будний день, и постояльцев наверняка мало. Валентин выходит из машины, и я с облегчением выдыхаю, когда он достает из кармана ключ от наручников. Руки уже порядком затекли.
Пожалуйста, пусть хоть кто-нибудь на ресепшен заметит нас!
Он снимает наручники, и я растираю саднящие запястья.
— Воды? — спрашивает Валентин.
— Нет, спасибо. Не хочу очнуться в подвале.
— Я всего лишь хочу немного облегчить ваше состояние. Вы плакали. Не заметили?
Мне хочется зубами вцепиться в его загривок! Но вместо этого я стискиваю зубы и спрашиваю:
— И что дальше?
К моему удивлению мужчина достает из куртки мой айфон.
— А дальше я попрошу вас написать Виктору Викторовичу, где вы находитесь, и попросить приехать.
35. Виктор
— Это передается по наследству?
— Ни один уважающий себя врач не даст вам однозначный ответ. Предрасположенность, вероятно, обусловлена в том числе генетикой, но совершенно необязательно, что когда-то выпадет несчастливая карта.
— Но это возможно?
Врач тяжело вздыхает.
— Разумеется. Человек — не компьютер, Виктор Викторович. Даже то, что вы вдруг обзаведетесь парочкой психиатрических диагнозов, возможно.
— С этим можно что-то сделать?
— Конечно. У нас в больнице Надежда получит должный уход…
— Я о наследственности. Можно снизить риск или типа того?
— А он есть?
— Да. У нее дочь. Сложное детство, сексуальное насилие, буллинг.
— Рецепт один — снижать уровень стресса. Режим сна и отдыха, питание, баланс витаминов и минералов. Здоровая среда, самореализация, проработка травм и все такое. Если нет серьезных симптомов: бессонницы, навязчивых мыслей, тиков, кошмаров, голосов, то лучше проконсультироваться с психологом. Как и с другими болезнями здесь главное — следить за здоровьем. Не думаю, что есть причины для паники, ваша дочь наверняка здорова.
— Она не моя дочь. Она моя жена.
— Прошу прощения. Но если вас и ее что-то беспокоит, приходите, поговорим.
