Я прокручиваю разговор в голове раз за разом, убеждая себя, что поступаю правильно. Что лучше причинить Авроре боль один раз, чем служить ей напоминанием о прошлом. И каждый раз бить снова и снова.
Но я все еще слышу ее голос. Обреченный, усталый. Она не понимает, за что я с ней так, но даже не пытается сражаться. Как и пять лет назад. Я полностью провалил свою миссию, я вряд ли смогу научить Аврору быть сильной.
Но я могу дать ей все, что нужно, чтобы она позволила себе быть слабой. И всегда буду присматривать, потому что мне это нужно. Знать, что я не просто так резал наживую, что это приведет ее к счастью.
В глубине души я знал, что однажды все закончится именно так. Надю увезли в больницу, и теперь за нее отвечаю я. Точнее, мне еще предстоит оформить опеку или как там эта хрень называется, но ей окажут помощь немедленно. Она не похожа на пациентку психушки, а клиника скорее очень дорогой интернат. Ей можно будет гулять, заниматься спортом, творчеством, общаться в сети под присмотром персонала, иногда уезжать домой. Хотя дома у нее нет, а я не знаю, готов ли впустить ее в свой. Точно не в нашу с котенком квартиру. Там Надя лишняя.
Хочется нажраться, но даже мысль о том, чтобы подняться с дивана, отдается тошнотой. Авроры нет в моей жизни всего несколько часов, а я уже скучаю. Кажется, что она вот-вот зайдет в гостиную и попросится полежать со мной, будет засыпать, пока я ее глажу и рассказывать про работу, покупателей, букеты.
В ее комнате все еще целый склад корзин с цветами.
Звонок нарушает идеальный баланс из мертвой тишины квартиры и шума города из приоткрытого окна.
— Виктор Викторович, я не нашел Аврору Леонидовну.
— Рано я тебя на работу вернул.
— Я прошел по всей набережной, по скверу. Нет ее!
— Твою мать! Ищи! Камеры ищи!
Аврора… что ты натворила? Нет, это не в ее характере. Я бы почувствовал, если бы что-то случилось, понял бы. Должен был.
Мысль о том, что она что-то с собой сделает, никогда не приходила мне в голову. Она не сломалась пять лет назад, а насилие — травма пострашнее расставания с мужчиной, присутствие которого всего пару недель как не вызывает паники.
Вот только Аврора не вписывается в стандарты. То, что для обычной девушки — всего лишь болезненное расставание, для нее может быть концом света. Об этом я не думал.
Я делаю, наверное, тысячу звонков, но она не отвечает. В голове уже скачут жуткие картинки сложенных на парапете вещей и совершенно спокойная темная вода, но…
— Виктор Викторович, я посмотрел камеры с соседнего магазина. Аврору Леонидовну я не видел, зато видел Валентина.
— Пиздец, ищи его! Подними все адреса, пробей номера, ищи!
Я меряю шагами комнату, не понимая, то ли нестись к набережной, то ли не пороть горячку и думать. Какова вероятность, что он нашел Аврору? Довольно высокая, у него достаточно опыта и связей. Тогда что он мог с ней сделать? На кого работает?
Мобильник в руке коротко вибрирует. Всего лишь сообщение, но когда я вижу отправителя, выдыхаю.
"Я в отеле, где мы впервые встретились. Нужно, чтобы ты приехал. Это важно".
Пробую позвонить, но абонент вне зоны доступа.
Это вряд ли сама Аврора, но это хоть что-то.
Я даю распоряжение охране ехать туда же, просто на всякий случай, беру машину и несусь, игнорируя инстинкт самосохранения. В ночь, по пустым дорогам, вплоть до загородного клуба, который выглядит совершенно обычно. Несколько окон горят, на экране у входа мелькает реклама, бармен в лобби неторопливо делает кому-то капучино. Я снова пытаюсь позвонить Авроре, но ее телефон все еще выключен.
Никакого намека на ее присутствие, никаких дальнейших указаний. От безысходности я обращаюсь на ресепшен и, к собственному удивлению получаю ответ.
— Да, Аврора Островская в четырнадцатом номере, она предупредила, что вы приедете. Прошу, лифт находится…
— Я знаю, спасибо.
Что за чертовщина здесь происходит?
Я не был здесь очень давно, и не уверен, что возвращение подарит ностальгию. Знакомый лифт, двери на этаж, тишина, полумрак и ненавязчивый запах "Woodsage & sea salt", я запомнил его — это запах призраков моего прошлого.
Пять лет назад, пошатываясь от выпитого, я брел по этому коридору и увидел ее. В светлом платьице, босую, девочку, с которой я мечтал уехать на море. Я так хотел увидеть Надю, что не увидел Аврору. Разрушил несколько жизней, на много лет возненавидел себя, Рогачева, Аврору. Весь мир за то, что способом справиться с болью я выбрал причинить ее другим.
Она стояла, глядя на меня, и я не верил собственным глазам.
Я и сейчас не сразу понимаю, что Аврора в конце коридора настоящая, а вовсе не дорисованная больным воображением.
Судьба вновь привела нас на ту же точку.
На этот раз я не собираюсь повторять собственных ошибок. Первый же порыв — увести ее отсюда, просто взять и утащить немедленно в машину. Запереть от всех, спрятать сокровище, наслаждаться самому. Плевать на все доводы разума, плевать на риски, они не сравнятся со страхом потерять ее.
— Ты в порядке? — отрывисто спрашиваю я. — Что он тебе сделал? Где он?
К моему удивлению, Аврора отвечает:
— Уехал. Я думала, ты не приедешь.
— Ну как я мог не приехать? Он тебя увез. Я думал, что убью его прямо здесь.
— Забудь о Валентине. Идем, я тебе кое-что покажу.
Я совершенно ничего не понимаю, но послушно иду следом за Авророй, а в голове крутятся догадки одна страннее другой. Мы подходим к номеру четырнадцать, и я окончательно убеждаюсь, что это чья-то жестокая шутка. В этом номере мы провели первую ночь. Остается только гадать, чего стоит Авроре в него вернуться.
— Он привез меня сюда и велел написать тебе, — тихо говорит она. — Я совсем забыла, что кто-то оставил ключ от номера в твоей квартире. Хотя не кто-то, а Валентин, конечно. Мы выясняли отношения, увлеклись, и начисто забыли про карту.
Мне не нравится ее пустой отстраненный голос.
— Ты в порядке, котенок? — спрашиваю я.
— Нет. Я не в порядке. Посмотри сам.
Она берет с постели пульт от здорового плазменного телека, включает, и забирается с ногами на кровать. Некоторое время ничего не происходит, а затем экран мигает, и начинает показывать картинку. Я невольно морщусь при виде Рогачева. Такого, каким он был почти в самом конце болезни: истощенного, умирающего, уставшего. Ничего общего с циничным убийцей, которым — будем называть вещи своими именами — он был.
— Вот так, — говорит он. — Камера, вроде был, пишет.
Затем Рогачев вздыхает.
— Виктор и Аврора. Если мой план сработал, вы сейчас смотрите это видео вместе, а меня уже нет в живых. Несколько дней назад ты, Аврора, сказала, что разведешься с Виктором. А ты, Виктор, сказал, что не видишь для этого препятствий. Так вот, их, увы, вижу я. Мне бы не хотелось вашего развода. Я просил тебя, Виктор, защитить мою дочь. Оградить от войны за наследство, научить жить самостоятельно, обеспечить будущее. Я искренне верю, что только ты сможешь вытащить Аврору и дать ей все необходимое. И я верю, что ее сердце оттает, когда ты станешь для нее опорой и поддержкой, и она поймет, что ты можешь быть ей мужем, но… Есть одно «но». Ее мать.
