— И Терлаку не отец, — сразу добавил Гилберт пояснения. Он сдвинул брови и отвернулся к окну, разглядывая открывающийся вид.
— Еще раз, — осторожно переспросила я, а с губ все-таки сорвался нервный смешок. — Получается Терлак и Пол вообще не МакГиннесы?
На меня посмотрели немного снисходительно. Будто я блаженная. Неожиданная злость перекрыла бурлящий поток других эмоций и заставила сжать кулаки.
— Вы объясните нормально?! Почему у Пола и Терлака глаза одного цвета? Почему они так похожи? Какого дрыгла вообще произошло в этой семье?!
Послышался шум — Пол буквально рухнул на подставленный пуф и случайно снес чашку со столика. Хрупкий фарфор разлетелся на тысячи мелких осколков, а я с неожиданным равнодушием подумала, сколь сильно эта чашка напомнила мне клан.
— Ничего не произошло. Точнее, ничего из того, что вы там себе придумали, — предупредил Гилберт и развернулся, устроившись на подоконнике. — Мы с братом всю жизнь конфликтовали. Не получалось мирно сосуществовать под одной крышей. Руперт хорошо разбирался в азах хозяйства. А у меня выходило только отлично бунтовать, — он скупо улыбнулся, и я втянула носом воздух.
Теперь понятно, почему замок пришел в упадок. Это не прошло за год или два. Понадобилось много лет, чтобы Аркант начал разваливаться под неумелым руководством Гилберта.
— Мне нравилась свобода. Клан душил меня, заковывал в рамки, которые я ненавидел, — лэрд МакГиннес усмехнулся и покачал головой. — Мои мальчики и Эйла очень похожи на меня. Такие же непредсказуемые, как ветра в горах.
Вот уж точно. Дикие, словно воздушная стихия. И совершенно ненормальные.
— Когда родители умерли от горячки, Руперт вступил в права наследника. Наши конфликты превратились в настоящую войну внутри клана, которая не приносила пользы никому, — Г илберт сурово сдвинул брови.
— После скандального выступления в Совете, когда выступил в поддержку нелюдей, у брата кончилось терпение и он вышвырнул меня. Тогда я подался в сопротивление. Романтика и их ценности манили меня. Прости, дорогуша, — обратился лэрд уже ко мне.
— На тот момент Данмар оставался врагом Шангрии. Захватчиком. И мы мечтали о независимости для нашего народа.
Я кивнула, обдумывая услышанное, и тихо вздохнула. Вспомнила себя три года назад, как пренебрежительно отзывалась о людях и нелюдях с Зеленых островов. Мне понадобилось бок о бок простоять с такими же живыми существами, которые погибали, любили и умирали за свободу. А в то время я совсем не понимала, почему глупцы никак не могут принять щедрость страны-захватчика. Ведь мы были так добры к одичалым островитянам и шангрийцам! Принесли этим варварам мир. Посеяли радость, творили справедливость.
Наверное, Николя Бонри тоже думал, что действовал во благо других.
— Я успел отсидеть в тюрьме, поучаствовать в парочке битв, увидеть смерть товарищей. А Руперт продолжал гонять по полям овец и расширять территории. Он любил Аркант, вложил в него душу. И как часто бывает — возникла необходимость жениться. На благородной девушке. Желательно горянке. Чтобы могла править в замке не хуже мужа, ведь жизнь среди гор совсем не для изнеженных леди.
Мне показалось, что камень вновь бросили в мой огород. Однако перебивать или возмущаться я не стала. В конце концов, Аркант и правда не подходил для светской жизни типичной девушки из высшего общества.
— После заключения мира многие аристократы женились на данмарках, — продолжил Гилберт. — Ничего удивительного, что Руперт поехал в Ландор прямо в разгар брачного сезона. Там он и встретил Розалинду. На очередном балу, среди тысяч таких же дебютанток, дочь обедневшего барона показалась брату самым прекрасным созданием на земле. Так Гилберт описывал мне свою невесту. Роза была слишком красива, несколько мужчин из-за нее устроили дуэли. Хотя ни приданного, ни откупных за нее не давали. Единственная ценная вещь, с которой она приехала в замок, — ожерелье. А в качестве компаньонки с Розалиндой прибыла и Юна. Якобы очень дальняя родственница, никому не известная из-за специфики дара.
Стук часов сбил рассказ. Гилберт закашлялся, и я дрожащей рукой потянулась к чайнику и единственной уцелевшей чашке. Холодный напиток не лучшая помощь, но хотя бы помогло промочить горло и отвлекло меня.
— Спасибо, — кивнул лэрд МакГиннес.
— Получается Юна родственница Розалинды? — нахмурился Даниэль и бросил взгляд на бледого Пола.
— Не просто родственница, а очень близкая, — хмыкнул горько Г илберт. — Мать и дочь.
Судорожно хватая ртом воздух, я покачнулась. К счастью, мне удалось сохранить равновесие. А вот Пол уже был на грани обморока.
— В смысле? — ошарашенно выдохнула Морриган.
— Это все, что рассказала мне Юна, — пожал плечами Гилберт. — Она родила Розалинду очень рано. Ей не было и пятнадцати. Прибыв в замок, они почти не разлучались. Это страшно раздражало Руперта. Он души не чаял в Розе, но недолюбливал Юну. Характер у нее довольно скверный, — пожал плечами Гилберт.
— Мягко сказано, — пробормотала я отрешенно, вызвав у лэрда короткий смешок.
— Да, а мой брат потворствовал капризам молодой жены, потому терпел. Ведь Розалинда казалась нежной и преданной, — Гилберт вновь повернулся к нам спиной и ветер растрепал рыжие пряди. — Признаться, я тоже сначала влюбился в нее. Бездонные серые глаза, светлые локоны. Ты очень похожа на нее, Амалия. Не чертами, образом. Воздушным и летящим. Такая жизнерадостная фея, дарующая своим близким улыбки одним только присутствием. Ровно до тех пор, пока однажды маска не треснула.
Он прислонился к стенке и устало прикрыл глаза.
— Я приехал в замок поздней осенью к сбору урожая. Розалинда забеременела Терлаком, все проходило хорошо. Руперт радовался, мрачнела лишь Юна. Разок я услышал, как буквально требовала от Розы не снимать ожерелья. Мне пришлось вмешаться, потому что очаровательная фея горько плакала и разбивала слезами сердце. Именно в тот момент все началось. Юна разозлилась, осыпала меня оскорбления. Сказала, чтобы я никогда не приближался к Розе. Думал, что ревнует. Завидует молодости и красоте
Следующий раз я застал жену брата со служанкой. Девушка неправильно подала чай. Роза читала книгу и внезапно со всего размаха ударила несчастную по лицу. Да с такой силой, что чуть не свернула той шею. Вот тогда я заподозрил неладное. Топаз на груди вспыхнул, Роза успокоилась и ласково попросила у девушки прощения. Попытавшись добиться ответов у Руперта, наткнулся лишь на стену непонимания. Он не мог поверить, что жена способна на подобное. Обвинил во лжи, я разозлился, мы поссорились.
Третий раз Розалинда попалась мне в саду. Распевала песню, закапывая в землю живого голубя. Полагаю, причина была в беременности. Скачки сил мешали ожерелью как-то воздействовать на нее в острые периоды. После рождения Терлака все прекратилось, она стала собой. К тому моменту наши отношения с Рупертом опять испортились, я связался со старыми друзьями из сопротивления.
