— Так спросить её надо, — отозвалась Ванесса. — Сейчас позову её к нам, и мы всё узнаем из первых рук.
Она отправилась разыскивать так поразившую нас Сороку, а я стала обряжаться в платье, пока было время. Мне не хотелось, что бы Жозефина видела меня полусобранной.
Платье, если его можно было так назвать, было, поистине, верхом высоко искусства. Всё, что находилось выше пояса, ещё могло называться платьем. У него имелись длинные рукава, закрывающие руку до середины ладони, отделанные тонкими, необычными кружевами, очень напоминавшими пушистый иней на ветках. Лиф плотно облегал фигуру от шеи до середины бёдер, и был оторочен теми же кружевами. В общем, сверху я была похожа на снежную королеву. А вот низ состоял из двух предметов: юбки, состоящей из многочисленных разрозненных клиньев, некоторые из которых так же были словно усыпаны инеем, и брюк. Так мой родитель позаботился об удобстве моего пребывания в песках. Сняла юбку — в Темсарию! Надела юбку — в Фонландию! К наряду прилагалась меховая пелерина, дабы моё Высочество не простудилось.
Когда я облачалась в верхнюю часть платья, мою правую руку неожиданно перехватила Хлоя, озадаченно глядя на запястье.
— Что это? Татуировка? — взволнованно поинтересовалась подруга.
— Угу… — сделала неудачную попытку высвободить руку, но её тут же поймала в цепкий захват Леда. У-у-у, носительница бежевых поясов, хлор вырвешься!
— Это ты в том мире сделала? — Хлоя смотрела на меня осуждающе.
— Нет… Это супружеский знак хиппов, — подняла на подругу извиняющийся взгляд. Надо было им сказать раньше, не было бы сейчас у них шока.
— Петра, это же на всю жизнь! — воскликнула Леда, разглядывая моё запястье.
— Ну да… А что тебя беспокоит?
Я, конечно, понимаю, что в жизни бывает всякое. Люди влюбляются, женятся, иногда — расходятся. О последнем, разумеется, думать в день свадьбы не хочется. Но, когда вопрос ставится ребром: жизнь с татуировкой или скорая гибель с неисписанной кожей, то не больно-то будешь задумываться. Правда, помнится, меня об этом никто не спрашивал…
— Ничего, — она смутилась и постаралась загладить свою оплошность. — Давай, я тебе букет из подснежников сделаю?
— Давай, — улыбнулась. Не обижаться же на неё за промелькнувшее сомнение.
Ванесса привела Жозефину минут через десять. Выглядела наша бывшая соперница непривычно. Украшений на ней было минимум, и были они изящными, подобранными со вкусом. Декольте на платье весьма скромным. Да и само платье было в меру пышным и довольно элегантным. Мы с подругами переглянулись, безмолвно поделившись мнениями.
— Здравствуй, Жозефина, — начала я, как виновница торжества, — ты сильно изменилась.
— Это плохо? — выпучила она глазки.
— Нет. Скажи, откуда такая роскошь? — кивнула я на корзину с цветами. — Нам очень интересно!
Она вдруг так засмущалась, что даже слёзы блеснули в её глазах. Я такой реакции от неё не ожидала и сама растерялась. Девушку хвалят, восхищаются её подарком, а она готова, как страус, голову в паркет воткнуть. Где логика?
— Это я, — промямлила Жозефина еле слышно.
— Что, ты? — осторожно уточнила Хлоя.
— Я их вырастила, — вздохнула девушка так тяжко, словно призналась не иначе как в краже со взломом.
— Вырастила?!
— Сама?!
— Правда?!
Посыпались на неё со всех сторон вопросы. Жозефина только моргать на них успевала. Потом она что-то решила для себя и разговорилась.
— Понимаете… Бароном стал мой дед… уже в глубокой старости. А до этого он был поставщиком королевских домов. Очень знаменитым!
— Поставщиком чего? — спросила Леда, понукая её продолжить рассказ, так как Жозефина замолчала.
— Цветов, разумеется, — пожала она плечами. — У нас огромные теплицы. Цветоводством моя семья занимается почти триста лет. У нас к этому дар…
— И ты молчала? Почему же ты не сказала об этом на отборе? — возмутилась Леда. — Стихи дурацкие сочиняла, вместо того, что бы какой-нибудь редкий цветок вырастить! Голубую розу или одуванчики всех цветов радуги.
— Я и сейчас… — опустила Жозефина глаза и затеребила юбку.
— О-о-о! Только не ода в честь нашего бракосочетания! — взмолилась я.
— Ода, — убила меня Сорока.
— Мы же умрём… со смеху, — предупредила поэтессу Ванесса.
— Умирайте, — улыбнулась Жозефина. — Это хорошо, когда люди смеются. А можно, я тоже в волосы подснежник приколю?
— Она ещё спрашивает?! — я удивилась её скромности. — Слушайте! Может, всем девушкам с нашего отбора такой отличительный знак раздать, а?
— Точно! — поддержала меня Хлоя. — И парням! Девочки, я пошла раздавать подснежники!
— Хлоя, — остановила я её в дверях, — папе Бернарду тоже предложи!
— Разумеется! — хохотнула подруга и убежала претворять свой замысел в жизнь.
— Знаете, что я вам скажу, — задумчиво произнесла Ванесса, — и без всяких расчётов. С завтрашнего дня многие невесты захотят украсить свою причёску подснежниками, хотя бы искусственными! Это будет последним писком моды! А живые цветы будут стоить баснословные деньги! Жозефина, ты понимаешь, куда я клоню? — Та согласно кивнула. Всё, что касалось денег, наша дурёха понимала отлично. — Тебе надо назвать этот сорт 'Алфея', или 'Принцесса Алфея'!
— Я их уже назвала.
— Как?
– 'Нежность принцессы'.
— ??? Нормально, — одобрила Ванесса, после некоторых раздумий.
В дверь постучали, и мужской голос попросил разрешения войти. Я замерла в нерешительности, так как мне показалось, что это Его Величество.
— Войдите, — осторожно отозвалась, на всякий случай, прячась за Леду. Вдруг я обозналась, и это Вольф пришёл.
— Добрый день, леди! — поприветствовал нас король Бернард.
— Не показалось…
— Алфея, ты какая-то немного бледная, — озаботился приёмный родитель моим видом. — Подрумяньте её, что ли! Я вот что тебе принёс, — протянул он мне небольшую бархатную коробочку. Я открыла и застыла в восхищении. В футляре лежал кулон в виде прозрачной капельки на тонкой витой цепочке из белого золота. — Это любимое украшение королевы Мелиссы. Я думаю, она была бы рада, если бы это принадлежало тебе.
— Мне?… — Я вынула кулон из коробочки, и приложила его к груди. Капелька засияла под лучами света. — Спасибо!
— Носи, Алфея, — он поцеловал меня в лоб. — Жду тебя через десять минут в зале торжеств. Да… — обернулся он у самой двери. — Юбку, всё-таки, надень!
— Ой! — уставилась я на нижнюю часть своего наряда. — Чуть не оконфузилась!
Да, Петенька, ты переплюнула сама себя! Фурор бы произвела знатный. Мдя… И в завтрашней прессе тебя ожидали бы разгромные статьи, нелестные эпитеты, обвинения в неуважении к традициям и много ещё всякого, не сильно приятного!
